— Ничего не понимаю, — шепнул я брату.
— Чего ж здесь непонятно, — усмехнулся брат. — Бабушка играет лучше отца. Это давно всем известно…
Великое сражение
В нашем дворе ребята тоже сражались в шашки, и если семейные игры я рассматривал, как бои местного значения, то дворовые — боями мирового масштаба. И это понятно, ведь в то время мир для нас ограничивался территорией вокруг наших домов. Не случайно и чемпиона двора по шашкам — Генку нарекли «чемпионом мира».
Было и еще одно отличие домашних игр от дворовых: после поражений в семье, противники в худшем случае дулись друг на друга, а во дворе частенько пускали в ход и кулаки. Не раз мирные боевые действия за доской переходили в рукопашную (если кто-то подсказывал), а то и заканчивались всеобщей потасовкой (если кто-то двигал шашки за игроков). Как правило, после потасовок, тут же заключалось перемирие и игра возобновлялась вновь.
Во дворе, как и в семье, я занимал почетное второе место. Первое — прочно удерживал Генка.
Обычно Генка выходил во двор со своей доской. Шашки у него были старые, деревянные, лак с них давно облез, и мы с трудом разбирали, какие из них белые, какие черные.
А у меня шашки были новенькие, костяные (кроме шашек, которыми мы играли в семье, у меня были собственные — в них я играл только особо ответственные партии). Много раз Генка просил меня обменяться шашками; предлагал впридачу массу заманчивых вещей: перочинный нож, линзы от бинокля, но я не менял.
Я часто проигрывал Генке, но однажды при всех ребятах сдал ему сразу десять партий. Это было самое позорное сокрушительное поражение за всю мою спортивную жизнь, как шашиста. И кстати, оно случилось сразу же после того, как я сложил свои чемпионские полномочия в семье. Такой двойной удар я еле выдержал, расстроился жутко, так, что подумал: «а не забросить ли эти проклятые шашки вообще?».
Вечером я пришел к Генке и сказал:
— Ладно, давай меняться.
Генка обрадовался, протянул мне свою старую доску, перочинный нож, линзы от бинокля… — а я все медлю, не решаюсь расстаться со своими новенькими шашками. Генка заметил мое колебание и вдруг сказал:
— Ну хочешь, еще при всех во дворе обыграешь меня? Я нарочно буду тебе поддаваться?!
Это было довольно оскорбительное предложение, но я уцепился за него. Привыкнув врать, я и в этом подвохе не увидел ничего страшного.
— Давай десять раз, — сказал я Генке, чтобы себя полностью реабилитировать перед ребятами.
— Хорошо, — Генка расплылся, и мы обменялись шашками.
На следующий день, когда во дворе собрались ребята, я зашел к Генке снова.
— Пойдем, — сказал ему, — уже все в сборе. И смотри, больше поддавайся, а то еще выиграешь случайно.
Генка кивнул, взял мои шашки и мы вышли во двор. Торжественным шагом я продефилировал к середине двора и широким жестом пригласил ребят рассаживаться, давая понять, что предстоит великое сражение, бой не на жизнь, а на смерть.
Как только мы начали играть, некоторые ребята стали мне подсказывать удачные, по их мнению, ходы. И вдруг одним ходом я уничтожил сразу четыре Генкиных шашки. Генка тут же сдался.
Во второй партии Генка сопротивлялся чуть дольше. В третьей только и успел сделать пару-тройку ходов, но его бастионы уже трещали по всем швам.
Выиграв три партии, я посмотрел на ребят. Они сидели молча, с разинутыми ртами.
Мы принялись за четвертую партию. Больше мне уже никто не подсказывал, а наоборот, подсказывали Генке. Я великодушно разрешал. После пятой партии я привстал и обратился к ребятам:
— Ну, кто еще хочет?
Ребята играли на моем уровне, кто-то чуть лучше, кто-то чуть хуже, но в этот момент все сдрейфили. Никто из них не отважился бросить мне вызов — ведь мне проиграл сам Генка! И целых пять партий подряд! Генка, который до этого расправлялся с нами, как с младенцами, всех сокрушал на своем пути к вершине славы.
Я расставил шашки для шестой партии, и тут меня занесло, с чего — и сам не знаю, что-то ударило в голову, будто шарахнуло молнией. Мне показалось, что я и в самом деле стал лучше Генки играть. Достав из кармана нож и линзы, я положил их перед своим противником и сказал:
— На! Я передумал меняться. Я и так лучше тебя играю.
— Ты что? — зашептал Генка, наклонившись, и стал корчить мне разные гримасы. — Мы же договорились!..
— Не буду меняться! — твердо повторил я. — Расставляй шашки, обыграю тебя в последний раз!
Генка опустил голову, тяжело вздохнул, а потом молниеносно, за несколько ходов, съел все мои шашки. Одним махом убил меня наповал.