— Клады?.. Я думал, это сон, — пролепетал Лёнька.
— Какой сон, какой сон? Ты цветок сорвал, я и решился тоже… Гляжу: батюшки мои, вся земля кладами напичкана, прямо ступить некуда… Правду в дедовой книжке написали!.. Лёнька, — Акимыч понизил голос, — а ты больше ничего не видел?
— Видел, — ответил мальчик и облизал пересохшие губы. — Видел наши Пески, только уже другие… Там дома такие — во!.. — встав на цыпочки, Лёнька развёл и медленно поднял вверх руки, сложив ладони домиком.
— Я их тоже видел, — сказал Акимыч. — Не избы, а царские терема… Это где же… это что же такое, а?..
— Так ведь Пески!.. В будущем! — воскликнул Лёнька, имевший кой-какой опыт путешествий во времени.
По лицу Акимыча прошла судорога.
— Вот, значит, она какая, поросль Егоркина… А я всё не верил, думал, Егорка в утешение мне придумал… Жалко, не доживу. А с другой стороны, теперь и умереть не страшно. Ну так что, Лёнька, нашли мы, выходит, с тобой клад?
— Нашли, — ответил мальчик и, набрав полную грудь воздуха, закричал в утреннее небо:
— Э-э-эй, мы нашли клад!.. Мы его нашли! Нашли!..
ВАЛЕНТИНА
Лёнька шёл по улице, когда его обогнал бортовой «зилок» с ярко-синей кабиной и зеленоватыми бортами. Грузовик проехал метров пятьдесят и остановился возле дома с мезонином. «Мойдодыров приехал!» — подумал Лёнька и во все лопатки бросился к машине.
Но из кабины вылезла незнакомая Лёньке старуха, сухая как жердь и одетая во всё тёмное. Голова у старухи тоже была обмотана чёрной косынкой, из-под которой выбивались полуседые жидкие пряди. В руках она держала какой-то узел. Не успел Лёнька ничего сообразить, как к старухе метнулся рыжий кот и заорал так, словно его тянули за хвост.
— Вася, Вася! — сказала старуха и наклонилась погладить рыжего.
— Бабка Долетова!.. — ахнул Лёнька.
— Какая я тебе бабка? — резко выпрямилась старуха. — Ты сам-то кто такой, больно умный?
— Я Лёнька, — смутился мальчик, понимая, что получилось невежливо. — Лёнька Данилкин.
— Сама теперь вижу, что Данилкин, — буркнула Долетова и крикнула в кабину «зилка»:
— Валентина, ты вылезешь или нет?
Из кабины показалась детская нога, поразившая Лёньку своей худобой, а затем и вся Валентина — девочка лет шести, подстриженная под мальчика и одетая как мальчик — в жёлтую рубашку и полосатые шорты. Валентина спрыгнула с подножки и замерла, увидев незнакомого мальчика.
— Здрасьте, — растерянно сказал Лёнька.
— Здрасьте, — пискнула девочка.
— Вот тебе, Валентина, готовый кавалер, — сказала Долетова и махнула шофёру грузовика.
Тот захлопнул дверцу, и машина, заурчав, покатила по улице.
— Идём, — сказала старуха, но девочка не тронулась с места, продолжая смотреть на Лёньку.
— Ладно, погуляй, — разрешила Долетова. — Есть захочешь — придёшь.
— Это твоя бабушка? — сочувственно спросил Лёнька, когда старуха пошла к дому.
— Да.
— Тебя Валентиной зовут?
— Меня Валей зовут, — сказала девочка. — Это только бабушка меня Валентиной называет…
— Она очень злая? — не удержался Лёнька.
— Нет, что ты, просто строгая…
— А ты откуда приехала? — спросил Лёнька.
— Из Синего Бора. Бабушка там в больнице лежала, а потом решила взять меня с собой…
— Здорово! — сказал Лёнька.
Он уже успел немного привыкнуть к этой маленькой и тоненькой как тростинка девочке и даже почувствовать к ней симпатию. У Валентины было очень выразительное лицо, оно ни секунды не оставалось спокойным, а в тёмно-серых глазах отражалась каждая мысль. Девочка была курноса, и это делало её похожей на какого-то маленького, очень симпатичного зверька — бельчонка или лисёнка…
— Так ты часто сюда приезжаешь? — спросил Лёнька у Валентины.
— Нет. Когда мне было шесть лет, приезжала. А в прошлое лето я к морю ездила…
— А сколько тебе лет? — спросил мальчик, сбитый с толку внешностью Валентины.
— Восемь, — ответила она. — Я уже в школе учусь. А ты к бабушке Тоне приехал? Давно?
— Давно. Уже две недели.
— Твоя бабушка добрая, она меня пирожками угощала, — вспомнила Валентина. — А что ты здесь делаешь?
— Что я здесь делаю? — не понял Лёнька.
— Ну, что ты здесь, в деревне, один делаешь?
— А я не один, у меня Акимыч есть, знаешь его? И ещё…
— Что ещё?
— А ты никому… ты бабушке своей не скажешь? — спросил Лёнька, опасливо покосившись на дом Долетовой.
— Никому не скажу, честное слово! — Валентина сжала маленькие кулачки. — Что у тебя есть?