— А когда она вернётся, ты часом не узнал? — спросил у Леньки Кадило.
— Я и так знаю, — ответил мальчик с такой уверенностью, что все домовые мгновенно повернулись к нему да так и застыли.
— Это будет, когда я вырасту. Вам осталось подождать не так уж много. Вот сколько лет живут домовые?
— Это смотря как живут, — Толмач посмотрел на Панамку и тут же опустил глаза. — Раньше жили долго, теперь…
— Вам нужно продержаться, — убеждённо сказал Лёнька. — Я обязательно вернусь сюда и помогу вам всем. Я знаю, как!..
— Что же ты сделаешь… один? — спросил Толмач.
— Я не один! Не может быть, чтобы я был один!.. Я даже знаю ещё одного человека, который приедет сюда жить!..
— Кто же это?
— Валентина, — ответил мальчик.
Он и сам не знал, как вырвались эти слова, но в следующую секунду Лёнька уже не сомневался, что так и будет.
— Валентина? Это ведь Кадилина будущая хозяйка? — уточнил Толмач. — Ну, Кадило, что ты нам скажешь насчёт Валентины Долетовой?
— Да никакая она не Долетова, а Журавлёва!.. И вообще на бабку свою не похожа. Только ведь старуха моя любит всех под себя подминать!..
— А ты на что? — строго спросил Толмач. — Это должно быть сейчас твоё главное дело — не дать ей сломать Валентину.
— Да её никто никогда не сломает! — с гордостью сказал Лёнька. — Тем более какая-то Долетова…
— Мой Мойдодыров тоже, может быть, здесь жить будет!.. — вставил Панамка.
— Очень нам нужен твой Мойдодыров!.. — незамедлительно отозвался Кадило. — Пускай в городе сидит… вместе со своей пианисткой…
— А вот тут ты не прав, — перебил его Толмач. — Деревне нужны и писатели, и музыканты… И художники нужны…
— Тоже мне писатель! — упорствовал Кадило. — Что он про деревню знает?..
— А как же он узнает, если будет в городе сидеть? — повысив голос, спросил Толмач. — Конечно, здесь для него всё новое, непонятное… А наше дело — помочь ему понять, а не пугать и гнать из деревни… А поймёт он — и привяжется к Пескам, и полюбит… Ты хоть знаешь, сколько великих книг было написано в русской деревне?
— Откуда ему, он же в библотеку не ходил!.. — ввернул Панамка, скорчив уморительную гримасу.
— Это ты… про меня? — зловеще спросил Кадило. — Это значит, ты за коробку конфет продался и теперь вот как заговорил…
— Ничего я не продался! — вспылил Панамка. — Мойдодыров хороший человек, он уже много понял… и ещё больше поймёт!.. А я о нём заботиться буду.
— Молодец, Панамка, — похвалил домовёнка Толмач. — Мы тебе все поможем. А если у писателя на самом деле талант, представляете, как однажды он прославит наши Пески?
Кадило проворчал что-то нечленораздельное, из чего можно было разобрать только «прославит» и «кикимора-бражница». Лёнька понял, что Кадило остался при своём мнении, но сам он в который раз подивился мудрости Толмача.
— Писатель должен жить бок о бок с крестьянином, — говорил старый домовой. — И хорошо, что Мойдодыров пишет для детей. Ну кто им скажет, что самый важный и самый красивый на свете труд — это труд земледельца? Вот ты, Лёня, кем раньше хотел стать?
— Космонавтом, — ответил Лёнька, отчего-то застыдившись. — У нас в классе все мальчики хотят быть космонавтами… Но это давно было, теперь я хочу работать здесь.
— Это потому что ты узнал и полюбил деревню, — сказал Толмач. — А если её полюбит писатель, представляете, скольким детям он передаст эту любовь?
— Мы с ним вместе будем сказки сочинять, — пообещал Панамка. — Мы ещё про такого домового сочиним, что все ахнут!..
— Лёня!.. — неожиданно громко сказал Толмач, и Лёнька вздрогнул — звук собственного имени показался ему чужим. — Мы хотим сделать тебе маленький подарок…
— А разве сегодня праздник? — спросил Лёнька, вспомнив свадьбу домовых и деревянную свистульку в виде птички.
— К сожалению, нет, — с грустью, как показалось Лёньке, ответил Толмач. — И подарок мы сделаем тебе на будущее…
— Спасибо. А какой?
В лапах у Толмача было пусто, и в горнице Лёнька не видел ничего, хотя бы отдалённо напоминающего волшебный короб с подарками…
— Когда ты уедешь из Песков, — начал доможил, и его слова кольнули Лёньку в самое сердце. — Ну, рано или поздно ты ведь уедешь домой?.. Так вот, оставаясь в Москве, ты сможешь видеться с нами, когда этого захочешь…
— Правда?! А как?
— Мы можем приходить в твои сны. Все вместе или поодиночке… Тебе стоит только пожелать — и мы появимся.
— Нет, правда?! Вот это да! А… я же буду спать… Это же будет простой сон!..
— Совсем не простой, — возразил Толмач. — Сон — это тоже жизнь, только иная… И не верь никому, кто скажет, что сны — это чепуха и выдумки. А для тебя это ещё дверь, через которую мы можем проникнуть к тебе. Если, конечно, ты этого захочешь…