– Ты почему, Хорохонов, не на койке? – спрашивает меня фельдшер.
– А чего я на ней забыл?
– Так ведь дизентерия у тебя!
– Да когда это было, – отвечаю ему.
– Ты мне зубы не заговаривай, – рассердился фельдшер, – а ну, бери градусник!
Поставил я градусник, только что он мог показать, если сам я чувствовал, что здоров. Фельдшер сначала не поверил: шутка ли, утром человек почти умирал, а к вечеру живёхонек. А когда узнал всю правду, даже посмеялся.
– Повезло тебе, – говорит, – что не остался давеча в медсанбате. Ещё неизвестно, до чего бы ты там долежался. А тут – и сам здоров, и человека спас! Только как же ты допёр его, братец, ведь он тебя вдвое тяжелее будет?
Правду сказал доктор, ни за что бы мне не дотащить того солдата, если б смерть не заглянула в глаза…
Так я узнал эту удивительную силу, которая помогала нам выжить под пулями, в мёрзлых окопах, в ледяной воде. Раненого моего в медсанбате выходили, и до самой Победы провоевали мы с ним в одном полку. А после войны потерял я из виду дорогого моего товарища. В первое время не до писем было, а после написал ему, но вернулось моё письмо обратно. Не проживает по прежнему адресу Николай Малыгин. Так вот и не знаю ничего о человеке».
Лёнька кончил читать и поднял голову.
– Хорошо как написал, – растроганно сказала бабушка. – Прямо как писатель.
– Степан говорит, исправили много, – заметил Акимыч.
– Ну, всё равно, хорошо исправили. Так по-простому, по-человечески получилось… Федя, – бабушка вдруг строго взглянула на Акимыча, – а почему б тебе самому про войну не написать? У тебя таких историй целый мешок.
– Их у каждого фронтовика целый мешок, – отмахнулся дед Фёдор. – Про всё писать – бумаги не хватит.
– А я думаю, не прав ты. Пройдёт ещё тридцать лет, и много ли таких фронтовиков останется? Откуда же тогда им, – бабушка кивнула на Лёньку, – узнать, как всё было?
– В книжках, поди, написано.
Бабушка осуждающе посмотрела на Акимыча и шепнула Лёньке:
– Не любит войну вспоминать…
Попив чаю, дед Фёдор засобирался домой. Лёнька вился вокруг него вьюном.
– Гляди, опять в гости к тебе намыливается, – усмехнулась бабушка Тоня.
– Пойдём, пойдём, – сказал Акимыч. – Я и так перед тобой виноват, никак в лес не выберусь…
– Дедушка, а ты знал про эту удивительную силу? – спросил Лёнька по дороге к дедову дому.
– Да такое с каждым человеком хоть раз в жизни случается, – ответил Акимыч. – После кажется, что чудо произошло, а это и не чудо вовсе, сам ты как-то сумел…
– Дедушка, расскажи, – попросил Лёнька, заглядывая Акимычу в глаза.
– Ах ты хитрец, – рассмеялся дед Фёдор, – вишь как ловко удочку забрасывает!.. Ладно, расскажу тебе про одно такое «чудо»…
…Случилось это в начале войны. Мы тогда отступали и вот раз попали под страшную бомбёжку. Как налетели фашисты, как начали нас жухать, а у нас опыта ещё никакого – мечемся, чуть не в небо заглядываем: не летит ли на тебя бомба оттуда. А бомбу, её, Лёнька, слушать надо: как засвистит – ложись и к земле прижимайся. И подальше от техники нужно быть в это время, её-то в первую очередь бомбят.
А мы с товарищем по неопытности, наоборот, на машине из этого пекла хотели убежать. Он шофёр, а я с ним, в кабине. И вот чешем, только оглядываемся. Вдруг я вижу, как бы со стороны, что машина наша поравнялась с кустами, и тут раз – прямо в неё бомба!.. Машина – в клочья!.. А в действительности до тех кустов ещё метров тридцать. Я как заору: «Прыгай!» – и сам вон из кабины!.. Упал на землю, краем глаза увидел: товарищ мой тоже успел сигануть. А машина наша, Лёнька, поравнялась с ивняком – тут её и накрыло.
– Это ты в будущее заглянул, – уверенно сказал мальчик.
– В будущее, да. Второй раз такое со мной уже после войны случилось. Мы тогда плотницкой бригадой ремонтировали ферму в Воронино. Я – за бригадира. Вот работаем, вдруг я оборачиваюсь и вижу: из-за леса «газик» председательский выныривает и прямо к нам пылит. Я мужикам говорю: вона председатель проверять нас катит. Они меня спрашивают: где? Я снова к лесу поворачиваюсь – а машины-то и нету!.. А место чистое, скрыться некуда, разве только развернуться да назад… Но это ж ерунда какая-то, тем более заметил я, председатель ещё рукой в нашу сторону указал, видно, шофёру что-то объяснял. Стою я как истукан, глазами хлопаю, а тут аккурат председательский «газик» появляется из-за лесочка, и председатель рукой на нас показывает… Мужики смеются: как же ты его, родимого, учуял?.. Да уж как-то так и учуял…