Лёнька проник взглядом дальше, за деревню, и увидел колосящиеся поля. В небе над полями звенели жаворонки; их тысячелетняя песня рассказывала о труде земледельца, вечном, как сама жизнь, о вкусе насущного хлеба и о мучительном счастье любви к родной земле…
…Лёньке захотелось посмотреть на другие деревни – Харино, Воронино, и он заметался взглядом по округе, но, против ожидания, увидел совсем другое – перистые ветви папоротника над собой, а выше – уткнувшиеся в голубое небо верхушки сосен. Лёнька вскочил на ноги.
– Так это был сон?!
Он вдруг почувствовал себя глубоко обманутым и несчастным, как четверо мальчишек, искавших сокровища в купальскую ночь…
– Акимыч! – крикнул Лёнька и увидел деда, спешившего к нему по колено в траве.
– Ну, видал клады? – спросил тот мальчика. – Веришь мне теперь?
– Клады?.. Я думал, это сон, – пролепетал Лёнька.
– Какой сон, какой сон? Ты цветок сорвал, я и решился тоже… Гляжу: батюшки мои, вся земля кладами напичкана, прямо ступить некуда… Правду в дедовой книжке написали!.. Лёнька, – Акимыч понизил голос, – а ты больше ничего не видел?
– Видел, – ответил мальчик и облизал пересохшие губы. – Видел наши Пески, только уже другие… Там дома такие – во!.. – встав на цыпочки, Лёнька развёл и медленно поднял вверх руки, сложив ладони домиком.
– Я их тоже видел, – сказал Акимыч. – Не избы, а царские терема… Это где же… это что же такое, а?..
– Так ведь Пески!.. В будущем! – воскликнул Лёнька, имевший кой-какой опыт путешествий во времени.
По лицу Акимыча прошла судорога.
– Вот, значит, она какая, поросль Егоркина… А я всё не верил, думал, Егорка в утешение мне придумал… Жалко, не доживу. А с другой стороны, теперь и умереть не страшно. Ну так что, Лёнька, нашли мы, выходит, с тобой клад?
– Нашли, – ответил мальчик и, набрав полную грудь воздуха, закричал в утреннее небо:
– Э-э-эй, мы нашли клад!.. Мы его нашли! Нашли!..
ВАЛЕНТИНА
Лёнька шёл по улице, когда его обогнал бортовой «зилок» с ярко-синей кабиной и зеленоватыми бортами. Грузовик проехал метров пятьдесят и остановился возле дома с мезонином. «Мойдодыров приехал!» – подумал Лёнька и во все лопатки бросился к машине.
Но из кабины вылезла незнакомая Лёньке старуха, сухая как жердь и одетая во всё тёмное. Голова у старухи тоже была обмотана чёрной косынкой, из-под которой выбивались полуседые жидкие пряди. В руках она держала какой-то узел. Не успел Лёнька ничего сообразить, как к старухе метнулся рыжий кот и заорал так, словно его тянули за хвост.
– Вася, Вася! – сказала старуха и наклонилась погладить рыжего.
– Бабка Долетова!.. – ахнул Лёнька.
– Какая я тебе бабка? – резко выпрямилась старуха. – Ты сам-то кто такой, больно умный?
– Я Лёнька, – смутился мальчик, понимая, что получилось невежливо. – Лёнька Данилкин.
– Сама теперь вижу, что Данилкин, – буркнула Долетова и крикнула в кабину «зилка»:
– Валентина, ты вылезешь или нет?
Из кабины показалась детская нога, поразившая Лёньку своей худобой, а затем и вся Валентина – девочка лет шести, подстриженная под мальчика и одетая как мальчик – в жёлтую рубашку и полосатые шорты. Валентина спрыгнула с подножки и замерла, увидев незнакомого мальчика.
– Здрасьте, – растерянно сказал Лёнька.
– Здрасьте, – пискнула девочка.
– Вот тебе, Валентина, готовый кавалер, – сказала Долетова и махнула шофёру грузовика.
Тот захлопнул дверцу, и машина, заурчав, покатила по улице.
– Идём, – сказала старуха, но девочка не тронулась с места, продолжая смотреть на Лёньку.
– Ладно, погуляй, – разрешила Долетова. – Есть захочешь – придёшь.
– Это твоя бабушка? – сочувственно спросил Лёнька, когда старуха пошла к дому.
– Да.
– Тебя Валентиной зовут?
– Меня Валей зовут, – сказала девочка. – Это только бабушка меня Валентиной называет…
– Она очень злая? – не удержался Лёнька.
– Нет, что ты, просто строгая…
– А ты откуда приехала? – спросил Лёнька.
– Из Синего Бора. Бабушка там в больнице лежала, а потом решила взять меня с собой…
– Здорово! – сказал Лёнька.
Он уже успел немного привыкнуть к этой маленькой и тоненькой как тростинка девочке и даже почувствовать к ней симпатию. У Валентины было очень выразительное лицо, оно ни секунды не оставалось спокойным, а в тёмно-серых глазах отражалась каждая мысль. Девочка была курноса, и это делало её похожей на какого-то маленького, очень симпатичного зверька – бельчонка или лисёнка…