– Матушка!.. – узнал он.
– Вот, сынок, я и пришла к тебе, как обещалась, – говорит Егору покойная мать, – ты ведь хотел меня повидать?
– Неужто это ты? – не верит Егор. – А почему ты вся как лунный свет?
– А я теперь живу там, где светло, легко и прозрачно.
– Хорошо там жить?
– Хорошо… Только больно глядеть на грешную землю. Но сегодня у меня радость: пришла пора, Егорушка, и тебе на свою тропу становиться.
Егор аж задохнулся от волнения:
– Так значит… Оленьке я помог?..
– Да, сынок, и так с тобой отныне всегда будет. Никто эту силу у тебя не отымет, если сам от слабых да хворых не отвернёшься. Что ж, возьмёшь себе такую ношу?
– Возьму, мама, – отвечает Егор.
– Тогда слушай. Много тебе нужно узнать, сынок, чтоб помогать каждому, кто нуждается, и всё, что сама умею, я тебе передам. А ты никому ничего не говори и жди меня снова.
– Матушка, – позвал Егор, – отчего ты раньше мне этого не сказывала?
– Раньше время тебе не пришло. Ну, Егор, до скорого свидания.
И растаяла, будто в серебряную пыль рассыпалась. А Егор вздохнул легко и крепко уснул.
Поутру проснулась Оленька веселёхонька, и следа на шее от болезни её не осталось. Старик на неё не нарадуется и всё Егора благодарит.
– Ты прямо чудотворец, парень. Давно этому научился?
– Не учился вовсе, – признался Егор, – и не помышлял об этом никогда. Само собой всё получилось.
– Ох ты!.. – заморгал старик. – Стало быть, Господь одарил тебя благодатью. Будешь заместо матушки нас, убогих, пользовать.
Вернулся домой отец Егора и, узнавши новость, растрогался:
– Благо, что материна сила не в землю, а в тебя ушла. Это справедливо Творец рассудил, – и благословил Егора.
Старик с дочкой ещё два дня у Сеничевых погостили и обратно засобирались.
– Надо нам домой спешить, своих обрадовать, – объяснил старик, – а то ведь не знают, жива иль нет наша младшенькая.
Дочка его поклонилась Егору и говорит:
– Всю жизнь буду помнить тебя и рассказывать, как ты меня спас.
…А ночью опять пришла к Егору мать. Села у изголовья, озарив горницу неземным светом, и сказала:
– Скоро, Егорушка, к тебе ещё придут. Ты не тревожься, я научу, что делать. А ты помогай всем, кто попросит. Какой бы ни пришёл человек – прими его с открытой душой. А теперь гляди – принесла я тебе с лугов и болот целебные травы, в которых таится сила матушки-земли…
И стал Егор учиться премудрости исцелять. Между тем слухи о нём быстро разошлись окрест, и потянулся к Егору больной люд. Никому не отказывал молодой знахарь, лечил всех с охотой, с улыбкой. Кого за один раз на ноги ставил, кому с собой снадобье давал, а иных оставлял у себя в доме и сам выхаживал. За труд ничего не требовал, что дадут – за то и спасибо.
Люди, Егора знавшие, почитали его чуть не за святого. Был он в самом деле очень прост, славой своей не гордился, со старшими обходился почтительно, с младшими – приветливо. Многие песковские девчата заглядывались на Егора, да он никого не выделял. Сердце молодого знахаря было занято другим – билось оно навстречу страждущим людям с такой неудержимой силой, будто хотело всех обогреть своим огнём.
А один раз случилось неладное. Привели к Егору, точнее сказать, принесли, древнего деда Кокошкина. Было ему столько лет, что уже дети его состарились, и принесли его внуки. Этот Кокошкин шустрый ещё был дед, даром что старше всех в Песках, а вот свалился в прорубь и занемог.
Увидал его Егор, и дрогнуло в нём что-то, будто кто шепнул со стороны: не жилец это уже. И в первый раз опустились у Егора руки. Кокошкин-внук и спрашивает:
– Что ж, обратно его нести?
– Снимайте с него тулуп и кладите на лавку, – говорит Егор.
Стал осматривать деда, а тот пытает:
– Ну чего, отбегал своё Прохор Кокошкин?
– Нет, дедушка, – отвечает Егор, – побегаешь ещё, дай только подлечу тебя немного.
– Ну, гляди, коли так… Прямо здесь меня воскрешать станешь, или мне домой ехать на своих конях?
– Здесь, дедушка. А коней этих отпускай, назад своим ходом пойдёшь. Давай-ка я тебя для начала разотру.
Достал нужную мазь и так взялся за деда, что бедный Кокошкин закряхтел:
– Ох, сломаешь ты меня, Егорка! Я ж не молодой, чтоб так меня мяли. Мне уже давно пора помереть…
И опять мелькнула у Егора странная мысль: «А что, если и впрямь поздно уже?» Но сейчас Егор этой мысли устыдился, а деду сказал:
– Неужто тебе жизнь надоела, Прохор Аверьяныч?
– Ох, милок, порой кажется, что и надоела, а нынче вот до того не хочется с белым светом расставаться…
– И не надо расставаться. Выпей вот и поспи, проснёшься – тебе легче станет.