– Кто же их тут кормит? – с сомнением спросил Лёнька о бабкиной живности.
– Как кто? Мы и кормим, не везти же ей кур с собой. А Васька себе сам добывает пропитание: то мыша словит, то воробья подкараулит. Мы, опять же, подкармливаем…
Переговариваясь с Лёнькой, Акимыч всё шёл по деревне, не собираясь сворачивать.
– Дедушка, мы разве не в бор пойдём? – забеспокоился мальчик.
– А какая в бору земляника? Там гонобобель, к осени клюква пойдёт, а земляники в нём – лишь плошка да на донышке лукошка. Она светлый лес любит. Мы с тобой, Лёня, пойдём в сторону Раменья, в берёзовые перелески.
Они вышли за околицу, и слева от дороги Лёнька увидел тот самый магазин, который облюбовал Панамка, – единственный каменный дом в Песках. Ни стеклянных витрин, ни броских вывесок на нём не было и в помине. Над дверью, запертой на железный наклад, висела тусклая табличка, где с трудом прочитывалось одно, самое крупное слово: «Магазин».
Лёнька уже не удивлялся, что, несмотря на запоры, Панамка каждодневно проникает внутрь дома. Однако сам по себе замок на двери вызывал недоумение.
– Акимыч, в Песках воров нет, так?
– Так.
– А от кого магазин закрыли? Там что-нибудь лежит?
Старик хмыкнул:
– Да там, поди, и мышь не сыщешь. А дверь шут её знает почему на замке. Может статься, ключи потеряли… А вон погляди, Лёня, ещё один монумент прежним Пескам, – и он показал на длинное строение справа. – Бывшая ферма. Здесь коров в лучшие времена держали, свиней. И даже маленький птичник был в пристроечке. На этой ферме твоя бабушка дояркой работала, в передовых ходила. Она и сейчас без скотины не может.
Они уже изрядно протопали по просёлочной дороге, как вдруг Акимыч остановился возле громадного серого валуна.
– На этом месте, Лёня, аккурат когда-то и кончались Пески, так что камень – он как веха. И что интересно: лежал он здесь и при отце моём, и при деде. Надо полагать, и раньше лежал. А откуда взялся, никому не известно. Читал я, что такие камни ещё великим ледником сюда принесло… Может, правда, а может, и нет.
– Значит, это загадка? – живо спросил Лёнька.
– Ясное дело, загадка, да ещё какая.
– А можно её разгадать?
– Отчего ж нельзя? Кто-нибудь наверняка разгадает. У меня тоже мыслишка на этот счёт имеется. Сдаётся мне, Лёня, что их сама земля родит. Как плоды. Вот посуди сам: пашут землю в колхозе, камней выворачивают уйму. Соберут их с пашни, а на следующий год глядишь – их опять полно. Не такие, конечно, глыбы – булыжники, но попади эта штука в комбайн! Иной камень так искорёжит, что и не отремонтируешь машину в поле. Жми тогда, комбайнёр, в мастерскую. И это в горячую-то пору! Потому и гоняли по осени детвору эти камни собирать. Ты скажешь, хороши плоды, и зачем только они родятся? Вот и я не знаю зачем, но ведь не без умысла земля их подкидывает. А если она знаки какие нам подаёт? Скажем, с какой стати этот валун на самом краю Песков как пограничник стоит?
– Дедушка, значит, раньше до валуна дома доходили?
– До валуна, – подтвердил Акимыч. – И в другую сторону – к Харину – далеко тянулась деревня. Дворов набиралось на шесть улиц, почти что село.
– А сколько надо улиц, чтоб было село?
– Неважно, сколько. Видел я деревни и побольше иного села, – как всегда обстоятельно отвечал Акимыч. – Но в селе непременно стояла церковь, в этом разница. Теперь поменялся порядок… Церкви порушили давно, да с этого всё и началось… А чем оно кончается, сам видишь. Умирает деревня, Лёнька, видать, скоро и Пескам последний срок выйдет.
Акимычу, наверное, очень нелегко дались эти слова. Он сразу ссутулился, как человек, беззащитный перед большим горем, и Лёнька вдруг сердцем понял смысл его слов. Не будет Песков, бабушкиного дома и дедовой избы с петушком, не станет знакомых домовых. Трактор распашет землю, на которой сейчас тремя дворами стоит деревня Пески, и останется только серый камень, словно памятник на погосте.
У Лёньки сжалось сердце. Неужели так и случится? Примириться с этой мыслью было невозможно.
– Акимыч, – неуверенно сказал он, – а если люди возвратятся в Пески?
Дед посмотрел на него долгим грустным взглядом и не ответил. «Он не верит, – подумал мальчик. – А как было бы здорово, если б все вернулись, построили новые дома себе и домовым! Почему они убежали из Песков, ведь здесь куда лучше, чем в городе».
Как ни силился Лёнька, ответить на этот вопрос он не мог. У Акимыча, судя по всему, тоже не было ответа. Он шагал, рассеянно глядя себе под ноги и сжимая в руке пустое лыковое лукошко. Лёнька взял его за другую руку и стал приноравливаться к дедову шагу. Так они и пошли дальше – молча, рука в руке.