Берёзовый лес встретил их, как в праздник встречает гостей радушный хозяин. Нарядным и весёлым был этот лес, и как мало походил он на сумрачный, дикий сосновый бор. В березняке было привольно и светло, а деревья напоминали гигантские свечи, горящие изумрудным огнём. Тысячи солнечных зайчиков играли на белых стволах, шастали в траве, прятались в сочно-зелёный молодняк. Лёньке тоже захотелось побегать и поваляться в мягкой мураве, его грусть сама собой затерялась в этом море бликов и полутеней.
Повеселел и Акимыч, чудотворец лес и на этот раз успокоил его душу. Этот лес умел говорить со стариком на таинственном языке, понятном им двоим. «Не горюй о Песках, – шептал он над головой Акимыча, – твоя печаль им не поможет, а вот сердце сумеет очень многое. Весь этот мир живёт потому, что его сохраняют любящие сердца…»
Светлоликий мудрец умолк, а Акимыч всё стоял и ждал, не скажется ли ещё хоть слово.
– Аки-имыч! – звонко разнеслось по лесу. – Акимыч, я нашёл!
Лёньке не пришлось долго блуждать в поисках ягод, очень скоро он наткнулся на красные земляничные огоньки в траве. Дед Фёдор поспешил к нему.
– Молодец, глазастый ты! – похвалил он. – Поработаем?
– Поработаем! – воскликнул Лёнька, в котором проснулся охотничий азарт.
Первую ягоду он отправил в рот, и она показалась даже вкуснее тех, что приносил Акимыч. «Интересно, – подумал Лёнька, провожая в рот целую пригоршню, – самая лучшая земляника получается с кустика». Потом ему стало жаль, что никто кроме них эти чудесные ягоды не видит и не собирает.
– Акимыч, – окликнул он деда, – сюда больше никто не ходит?
Старик поднял голову:
– А кому сюда ходить? Возле Раменья свои ягодники и возле Харина свои. А эти перелески, выходит, только мои теперь.
«Перелески, – повторил про себя Лёнька. – Это, наверное, не лес, а то, что перед лесом, – передлесок… Интересно, угадал я или нет? Спрошу у Акимыча».
– Верно, верно, – закивал дед. – Перелесок – это маленький лесочек, клинышек. Настоящий лес за ним только и начинается. А ты, значит, научился лесные загадки отгадывать?
Лёнька довольно улыбнулся, а ответить не сумел – во рту-то земляника. Он уже не ел все ягоды подряд, а срывал самые крупные и спелые. По этой причине Лёнька не задерживался на одном месте и вскоре оставил Акимыча позади. Наконец, в очередной раз оглянувшись, он не увидел старика.
– Акимыч, где ты? – закричал Лёнька, оглядываясь по сторонам.
– Эге-гей!.. – откликнулся знакомый голос, а потом и сам дед Фёдор показался из-за можжевеловых кустов. – Ну чего, много набрал?
– Ничего не набрал… – Лёнька ошарашенно смотрел на своё лукошко. Угощаясь свежей земляникой, он начисто забыл про него. Мальчик заглянул в кузовок Акимыча, и ему стало стыдно. Получилось, что дед работал вовсю, а Лёнька просто лакомился.
– Что, подшутила над тобой лесная ягода? – посочувствовал старик. – Да ты не тушуйся, она, плутовка, и не таких, как ты, дурачит. Тут, брат, правило одно: хочешь набрать лукошко – не торопись ягод отведать. Потому что одну съешь, а остальные сами начнут в рот прыгать.
– Чего же ты сразу не сказал? – насупился Лёнька.
Акимыч примирительно хлопнул его по плечу:
– Не серчай, давай-ка вместе собирать.
Лёнька, понятно, не серчал. Трудно ему было сердиться на вкусную ягоду землянику, а ещё труднее – на Акимыча.
Дед Фёдор между тем поставил своё полное лукошко на землю и принялся без лишних слов собирать ягоды для Лёньки. В нём нисколько не замечалось усталости. Видно, и эта кропотливая работа была старику по душе. Мальчик присел рядом.
– Акимыч, значит, ты ни одной ягодки не съел?
– Нет, брат, – ответил дед, – этому я сызмальства учён.
«Вот это сила воли», – подумал Лёнька и вздохнул, а дед Фёдор поглядел на него участливо: «Поди, притомился малый, тяжело ему в первый раз…»
– А знаешь, Лёнька, – сказал он, – за Светлым озером, куда мы с тобой наведывались, тоже лиственные леса. В них ягод – тьма тьмущая. Хошь тебе земляника, хошь – черника, хошь – брусника. Малинники тоже знатные, и орешники есть. По юности мы туда легко бегали, а нынче без велосипеда не решаюсь. Но зато если вырвусь, истинно праздник для сердца наступает.
– Дедушка, а лиственный лес лучше соснового?
– Он не лучше и не хуже, – охотно ответил Акимыч. – Он другой: светлый, приветливый. Здесь и птицы веселее поют, и простора вволю. А бор по-своему хорош. Если, к примеру, подумать о чём-то хочется без помех – лучше места и не сыскать. Строгий он, серьёзный, этот лес. А березняк вечно тебе улыбается, даже и под дождём радуется. Умеет он душу согреть, лес берёзовый. А то ещё есть осиновый лес. В нём, Лёня, всегда почему-то грустно. Не то чтобы тоска брала, а так, слегка будто бы царапнёт за сердце. Посмотришь кругом – вроде и солнце то же, и птицы поют, ан всё равно что-то не так. Налетит печаль, как осенняя паутинка, да и прилипнет к тебе. Видать, от иудина дерева так. А вот в орешнике тепло, уютно, словно дома после дальней дороги. И так, Лёнь, в каждом лесу что-то особенное, чего в других нету.