Я тоже не всё понимал, – сказал Толмач, и протяжный вздох вырвался из его груди. – Да и как понять, если Егор год от года вырастал в духе, как вырастает ввысь могучее дерево. Чтоб его понять, нужно было с ним вровень встать. Домовому это вовсе не суждено, а человеку… хоть и даётся, да редко.
В Песках Егор вернулся к лечению травами. Обученный матерью всем тонкостям знахарского ремесла, он с самого начала действовал, как она: снадобье, молитва… Но уже тогда что-то странное начало происходить в душе Егора. Его больные выздоравливали, благодарили своего спасителя, а у него самого оставался в душе какой-то осадок, горчинка, похожая на разочарование…
Егор и сам не знал, о чём тайно печалуется его душа. На самом деле она прозревала истину, о которой Егор всерьёз задумался, когда вылеченные им люди стали приходить снова – уже с другими болезнями. Он опять лечил их, а к ним липли новые и новые хвори… Со временем Егору стало казаться, что это одна-единственная болезнь как червь сидит в человеке и лишь переползает с одного места на другое. Значит, нужно вырвать корень болезни, но как? Почему вообще хворают люди?
Егору нужно было только задать этот вопрос; ответ пришёл сам – очень простой и сразу. «В самом деле, Бог вызвал нас из небытия, вдохнул в каждого живую душу, создал этот мир, чтоб, живя в нём, человек неустанно стремился к свету, добру, к великому и любящему своему Отцу. Всякая немощь, всякая скорбь приходит к человеку, когда он забывает о своём призвании, когда любовь к преходящему и тленному затмевает в нём любовь к божественному, вечному. Господь призывает нас остановиться и задуматься, а мы упорствуем в своих заблуждениях, не умея или не желая расслышать Его голос…» Теперь, если бы у Егора спросили, что такое болезнь, он ответил бы коротко: это разговор человека с Богом.
Большое облегчение принесло Егору это открытие, но и смущение немалое: а как же быть ему? Нужно ли его участие в этом общении двоих?
За подобными раздумьями Егора застала война, она же и помогла найти ответ. В жуткой круговерти страданий и смерти у Егора не осталось сомнений в том, надо ли ему помогать людям. Однако в помощи, понял он, нуждается прежде всего душа человека. Поначалу Егора даже удивляло, с какой готовностью открываются ему раненые бойцы, прошедшие такое ужасное чистилище. «На войне люди лишаются всего, к чему успели привязаться в жизни, – думал Егор. – Война разрушает их дома, семьи, уносит друзей, уносит иллюзии… Саму жизнь здесь можно потерять в любой момент. И вот когда у человека ничего, кажется, не остаётся, он обретает возможность увидеть Бога, которого больше ничто не заслоняет». Обращение к нему, постоянное устремление и любовь, считал Егор, способны исцелить любой недуг. Нужно помочь людям понять это. Так Егор Сеничев увидел путь, которым ему отныне предстояло идти. Целебные травы же оставались его верными помощниками.
– Ты, Егор Алексеич, травник или проповедник? – спрашивал Фёдор Кормишин. – Раньше ты вроде не так лечил.
– Да выходит, что сперва проповедник, – немного смущаясь, отвечал Егор. – Душу ведь травами не вылечишь, а вот телу помочь можно.
– А почему у твоих снадобий всегда горький вкус такой? – допытывался Фёдор.
– А тебе бы исцелиться и горечи не напиться? – в свой черёд спрашивал Егор. И, видя, что Кормишин не понимает его, говорил иначе:
– Считай, Федя, что в этой горечи вся сила травы и заключена.
– А ты вот что скажи, – не отставал Кормишин, – ты, когда за травами идёшь, иной раз полную корзинку приносишь, а иной раз всего ничего. Это почему?
– Это потому, что земля сама знает, сколько ей своих даров отдать. А человек должен это чувствовать, и жадничать тут нельзя.
– Ну а ежели он пожадничает?
– Понимаешь, Федя, когда земля сама тебе травы отдаёт, они светятся. Тихое такое свечение, я его хорошо вижу…
– Отчего же они светятся, Егор?!
– Да оттого, что в них много силы, в них – дух матушки земли. А вот если человек вовремя не остановится и лишнее сорвёт, корзинка тут же и померкнет. И никакой пользы от такой травы уже не будет. Со мной это случалось поначалу…
– Ну и ну! Если бы мне кто другой про это рассказал, не поверил бы! Может, и снадобья твои светятся, а, Егор?
– Светятся, если приготовлены правильно.
– А как это – правильно?
– Для каждого случая по-своему. На каждую болезнь, видишь ли, сотни рецептов имеются, а конкретному человеку подойдёт только один.
– Егор! Ну откудова же ты знаешь, что тебе каждый раз делать? Как до этого вообще додуматься можно?
– Да я иной раз и не думаю, Федя. А если хоть на минуту задумаюсь, уже ничего сделать не смогу.