- Вот так, - ухмыляется он, - червяк хочет драться ...
Я отвечаю максимально яростным голосом:
- Зовите меня червяком, если хотите, но никогда не оскорбляйте мою страну!
- Хорошо, червяк. Прошу прощения за то, что я сказал о Литве ...
Однако дальнейшее меня нисколько не удивляет.
- ... а в остальном я принимаю ваш вызов. Я согласен встретиться с вами лицом к лицу. Конечно, до смерти.
«Конечно», - резко говорю я, и когда я выиграю, твои люди разорвут меня на куски.
- Вы оскорбляете мою честь. Это бы меня сильно удивило, ха! ха! ха! но, если ты выиграешь, мои люди позволят тебе уйти и служить коммунистическим свиньям.
Петрович начинает снимать толстую шубу.
Когда его шерстяная рубашка появляется на открытом воздухе, над степью исходит запах, от которого бы многих стошнило. Большая рубашка соединится с шубой на земле. Колосс гордо стоит передо мной, напрягая все свои мускулы. Это отличное качество или я с ним не знаком. У меня дрожь по позвоночнику.
Затем он запрокидывает голову, и на секунду мне кажется, он собирается бить себя кулаками в грудь, как Тарзан. Но нет. Он разражается громеим смехом, который грохотом разносится по степи. Меня это больше не волнует. Я на грани паники.
Моя очередь раздеваться. Я снимаю меховую куртку и аккуратно складываю ее, чтобы скрыть Вильгельмину. Петрович смеется надо мной. Когда я роняю мужскую рубашку, он полностью меняет голову. Я бы даже сказал, что это немного тикает. Он, наверное, думал, что я слабак, которого он собирался прихлопнуть. Но он только что увидел:
1) Хьюго, привязанный к моему предплечью, и оружие такого качества, которое многое говорит о его владельце,
2) мои мускулы, которые, несмотря на то, что они такого же размера, как у него, и совсем не слабые,
3) мои шрамы.
Это то, что, кажется, на него больше всего подействовало. Парень со шрамами на теле - это парень, который пережил много драк. И который всегда выходил живым.
Он быстро восстанавливает самообладание и объявляет:
- Будем бороться традиционным способом.
Возьмитесь за конец этого шарфа и зажмите его зубами. Если ты отпустишь, ты умрешь.
Я смотрю, как он это делает, и, как он, завязываю конец грязной тряпки, а потом засовываю узел себе в рот. Это несправедливый процесс. От одного вкуса я чувствую себя окоченевшим. Но двадцатипятисантиметровое лезвие, которое Петракович вытаскивает из ботинка, мгновенно меня разбудило. Я заставляю Хьюго подпрыгивать на ладони и предупреждаю себя о схватке на ножах.
Один конец косынки у меня между зубами, другой между желтоватыми зубами Петровича. С этой стороны у меня есть преимущество. Если он будет слишком сильно тянуть за тряпку, его зубы не выдержат. Не спешиваясь, другие казаки образуют круг вокруг нас, держа палец на спусковом крючке, готовые убить первого, кто допустит ошибку или уронит шарф. Глядя на них, я понимаю, что если Петрович ошибется, то пристрелят его так же, если бы это был я. Этого требует честь, и честь священна для этих жестоких бойцов.
И поединок начинается. Мы медленно поворачиваемся, оценивая друг друга взглядом и пробуя несколько финтов. Сразу вижу, что Петрович - старый лис на такого рода упражнениях. Я тоже защищаюсь ножом, но меня беспокоит одно: нехватка места для маневра из-за шарфа. Особенно с таким крепким парнем, я хотел бы иметь возможность использовать свое преимущество, мобильность. Танцуйте вокруг него, двигайтесь, притворяйтесь, дразните его, пока он не совершит ошибку. У меня нет выбора. Вы должны нанести удар спереди или почти.
После серии ложных атак я совершаю одну, целясь прямо в сердце. И это почти работает. Петрович в последний момент увернулся, потащив меня за собой за платок. Но острие Хьюго все же прорезало небольшую петлю на левой стороне его груди. Через долю секунды он наносит ответный удар. Лезвие поворачивается, и я откидываю голову как раз вовремя, чтобы он не перерезал мне горло.
Казак издает звериный рык и скрипит сквозь зубы:
- Вы хорошо сражаетесь ... для червяка, который лижет задницу коммунистам.
Я пробую еще один финт. Передавая Хьюго из одной руки в другую, я резко атакую слева. Пока Петрович парирует, я сильно ударил его ногой в правое колено. Он кричит, не отпуская тряпку, и снова теряет равновесие. Сейчас или никогда, чтобы закончить. Я целюсь в открытое горло. Но он слишком силен. Вкладывая в свой удар всю силу своей массы мускулистого тела, он целит нож в середину моей груди. Я чувствую, как мои ноги отрываются от земли и трескается шея, когда длинный шарф останавливает мой бег.