- Ой, - отвечает Мартина, - они совершают небольшие диверсии, чтобы заблокировать передвижение войск. Когда им удается изолировать нескольких солдат, они их ликвидируют. Это немного затрудняет деятедбность военным, поэтому они думают о чем-то другом, кроме беспокойства местного населения.
Вызывая мне эту уверенность, Мартина проводит рукой к моему большому члену. Она ласково ласкает его, как маленькое животное, к которому она уже очень привязана.
- Понятно, - говорю. Ваш Дмитрий чем-то похож на степного Робин Гуда.
- Да, - отвечает Мартина. Вот как он думает о себе. В целом крестьяне это принимают довольно хорошо. Но, эй, замечает она с игривым смешком, я чувствую, как большой зверь поднимается, поднимается.
- Это твоя вина, и ты собираешься заставить его простудиться, высунув вот так кончик носа. Думаю, ей скоро нужно будет погреться в норе.
- Нора теплая и готова приветствовать ее.
- ХОРОШО. Зверь сразу это видит.
Сказано - сделано. И мы идем по кругу.
ГЛАВА VIII.
На следующий день после этой фантастической поездки я просыпаюсь с немного затуманенным взглядом. Нет, я не страдаю дислексией, как могут подумать некоторые заблуждающиеся умы.
Мартина, свежая, как дикая роза, уже вышла, полируя свою кобылу. Дмитрий и его люди тоже там, свежие, как сардины в масле. Я останавливаю взгляд прямо на красавице и ее звере - определенно, я уже не вышлел из этой сказки - и спрашиваю её, реально ли это.
- Всё великолепно, - отвечает Мартина. А как себя чуствуете вы ?
- Будет хорошо лучше после небольшого завтрака.
Она улыбается мне и понимающе подмигивает, показывая, чтобы я оставался сдержанным перед Дмитрием. ХОРОШО. Я буду в порядке. Не нужно оставлять плохие воспоминания за то короткое время, которое мне пришлось провести здесь.
Я согреваю кишки большой миской черного чая с бергамотом, а затем парень с толстовской бородой протягивает мне толстый коричневый торт. Насколько я понимаю, он предлагает мне перекусить, пока горячо.
Я пробую. Неплохо. Я смотрю на дружелюбного повара, чтобы выразить свою признательность, и тут мой взгляд падает на его лапы.
Мама ! Они того же цвета, что и пирожок, и я могу гарантировать, что они не коричневые.
- Я… хммм, это… очень сочное, - сказал я, задыхаясь.
«Так ешь скорее, потому что скоро будет холодное», - с широкой улыбкой советует мне Толстой.
Что делать ? Я ем, убежденный, что скоро поймаю шанкр на небе или на кончике языка. Мало-помалу я вспоминаю запах Дмитрия. Но, кстати, и Мартина! Даже если это только время от времени, она трахается с ним. Надеюсь, она его примет душ и подробно рассмотрит, пока ее не заразили ... Во всяком случае, мрачно говорю я себе, если казак - верзила, я хорош как римлянин.
Наконец, давайте избавимся от этих плохих мыслей. Кроме того, если я заболею, что это изменится? Я тогда рассчитываю на медиков АХ. Не найти мне антибиотиков. Нет проблем, я знаю, что у них все есть. Нет, надо строго соблюдать профессиональную тайну.
Я не хочу слышать хихиканье за спиной каждый раз, когда прохожу через залы штаб-квартиры Dupont Circle.
Но вернемся к более прагматичным и более злободневным соображениям. Петрович и малышка Гатунина что то обсуждают там, у кольев, где привязаны лошади. Я встаю и кричу:
- Мы скоро уезжаем?
- Как только вы закончили есть, - отвечает Мартина. Мы подбираем для вас лошадь.
- Это она. Я готов.
- Итак, в седле.
Я присоединяюсь к ним и запрыгиваю на спину великолепной черной кобылы, которую Дмитрий держит под уздцы. Хоула! Нервная. Моя манера езды должна быть легче, чем у казаков, и он, кажется, хочет воспользоваться возможностью, чтобы сделать свою собственную.
- Ничего страшного? - спрашивает колосс с полуулыбкой на губах.
- Очень хорошо, спасибо.
Он насмешливо смотрит на меня. Но мне не нужно больше тридцати секунд, чтобы мой скакун понял, что я босс. Заметно разочарованный, великий казак уходит и идет оседлать своего зверя.
Мы едем так до полудня, а затем Дмитрий делает остановку перекусить. Даем лошадям попить, кормим их, сами обедаем и уезжаем.
Заметно в отличной форме, Мартина разговорчива, как сорока. Она восхитительно убаюкивает меня безобидными словами. И я позволил себе раскачиваться, счастлив, что могу расслабиться перед тем сокрушительным ударом, который собираюсь нанести на Байконуре. Тем не менее, есть небольшая деталь, о которой я хотел бы быть проинформирован, и, пользуясь одним из редких пробелов в разговоре, я спрашиваю: