Меч вонзился демону в горло и вышел из спины. Жёлтые глаза широко раскрылись. Тени упали.
Она подалась назад, вытащила клинок и повернулась. Картина пещеры и лунной ночи размылась. Реальность стала полупрозрачной и на секунду её поле зрения стало не узким, а широким и бесконечным, и она смогла видеть вдоль всех нитей к частям присутствия Самуса. Она увидела Рогала Дорна, чей клинок был заблокирован тварью с когтями и пламенем; она увидела пытавшиеся пристыковаться к «Фаланге» корабли, пока кольца тьмы сжимали их.
Затем видение исчезло, и она увидела пытавшегося встать Локена. Зал вокруг них гудел энергией, исходившей из реакторов в корабль. Земля, на которой они стояли, оказалась не камнем, а платформой, а пропасть — светившимся плазменным узлом.
Тяжёлый груз тянул её руку к палубе. Она посмотрела вниз и увидела, что всё ещё сжимает меч Локена. Она отпустила его. Клинок с лязгом ударился о пол. Глаза Локена открылись.
— Локен, — произнесла она. Он посмотрел на неё с подозрением и яростью в глазах. Он уже наполовину поднялся. Свежая кровь брызнула из пробитых доспехов.
— Всё в порядке, — сказала она. Она чувствовала, как в глубине её мыслей нарастает чужое пылающее присутствие, которое неслось навстречу настоящему, словно грозовой фронт по неподвижной равнине.
— Это ты сейчас, — сказал он, и в его голосе прозвучал вопрос. Она выглядела, как обычно, окровавленная, но как обычно. Но это, конечно, ничего не значило.
Она кивнула.
— Это я. Он… демон сейчас не здесь, но он вернётся. И это нужно закончить до его возвращения. Если он не сможет захватить корабль силой, то разрушит реакторы и сожжёт его дотла. Он хочет превратить его в гнездо, но если не сможет, то превратит его в погребальный костёр.
Локен встал, его доспехи скрипели, кровь сочилась из трещин и суставов.
Она шагнула назад, покачав головой. Кожу спины покалывало от статических разрядов.
В её глазах появились чёрные сферы, и она услышала голос, зовущий её из глубин разума и приближавшийся всё ближе, как звук поршней, мчавшихся по туннелю.
— Всё будет в порядке, — сказала она. — Понимаешь… тварь, что я привела сюда, нуждается во мне. Ей нужна дверь, открытая дверь. И пока эта дверь открыта — её нельзя победить. Это как воспоминание или история — она жива до тех пор, пока её рассказывают. Но всё будет в порядке.
Она увидела, как тень упала на его лицо. Увидела вспышку в ночной глубине глаз.
— Мне жаль, — сказала она, опередив его. — Прости, но сомневаюсь, что кто-нибудь когда-нибудь узнает твою историю. — Она рассмеялась. — Может это и к лучшему — это хорошая история, но я всегда думала, что вряд ли сумею сделать её былью. Игнаций справился бы лучше. Она прекрасно выглядела бы в стихах. Создание и разрушение мечты существами более великими, чем люди, но более слабыми, чем боги.
Она видела, как он вздрогнул и закашлял. Изо рта показалась кровь. Он сплюнул и покачал головой.
— Поэзия всегда давалась мне тяжело, — сказал он. Он посмотрел на меч, лежавший на палубе между ними.
Прошёл удар сердца. Он не двигался. Меч по-прежнему лежал на металлической платформе.
Мерсади улыбнулась в последний раз.
— Спасибо, старый друг, — сказала она.
И упала в сияние плазменного узла.
Яростный вой ворвался в её голову, когда подобное ночи присутствие вернулось в её душу.
Она падала, и голоса из её прошлого говорили в последний раз.
— Как я понимаю, у тебя имеется история… Я бы хотела её запомнить и передать следующим поколениям.
— Какая история?
Забвение поглотило её и прошлое замолчало.
ДВАДЦАТЬ ДВА
И пали стены небес
Тринадцатое секундуса
«Фаланга», Внутренний системный залив
Су-Кассен почувствовала, как мир вокруг неё расширяется. Пронзительная боль прошла сквозь кожу. Заполнявшие мостик «Фаланги» огонь и тень превратились в плоский лист, туго растянутый над миром. Она глубоко вдохнула. Сера и зловоние палёного металла заполнили лёгкие. Она ощутила, как желчь подступает к языку. Голова кружилась, в ней звучало эхо шепчущих голосов, которые, казалось, отступали вдаль. Её вырвало. Шкипер Сора лежал на командном возвышении, он превратился в кучи сложенных вместе частей. На приборных панелях мигали красные лампочки. Некоторые из людей, членов экипажа, вокруг неё рыдали, некоторые не двигались. Некоторые никогда больше не смогут двигаться.