Это чувство мифического веса было тем, о чём я много думал в преддверии написания «Солнечной войны», и тем, о чём писатели Осады Терры долгое рассуждали между собой. Осада состоит из двух битв: первая происходит в варпе, битва символизма, магии и мифов; и ещё одна битва по эту сторону от теней, битва крови и стали.
Эти две стороны битвы нужно было показать с самого начала Осады, и не только потому, что они представляются определяющими, но и потому, что они повышают ценность поставленного на карту: речь идёт не о Империуме, Императоре или Терре, а о человечестве, теле и душе.
Этот космический конфликт является настолько важным, что я решил начать «Солнечную войну» и, следовательно, всю серию Осады Терры с Гором и богами Хаоса, которые противостоят Императору в варпе.
Темнота стала лесом, тёмные стволы тянулись к недостижимым небесам, корни выползали и падали в разверзшуюся внизу бездну. Человек на троне сидел на заснеженной земле, перед Ним горел огонь. Тень вышла из мрака между деревьями. Огромная, с соболиным мехом и серебряными глазами. Приближаясь, она тянула за собой свою собственную тень. Она остановилась на краю света.
В этой сцене, как и в других сценах в варпе, что содержатся в книге, и Гор и Император превращаются в символические фигуры. Император специально показан обычным человеком. Он — не фигура в золотых доспехах, а сидящий на троне мужчина. В этот момент Он — каждый человек, факт, который подчёркивается, когда мы видим в нём проблески других образов.
[…] мгновение с хромового трона на Него смотрела железная фигура с подобными печным горнилам глазами. Затем она исчезла, и отражение превратилось в размытое пятно сменявших друг друга изображений: золотой воин с обнажённым мечом перед вратами исполинской крепости; фигура пред зевом горной пещеры; мальчик с палкой и страхом в глазах; королева с копьём на вершине утёса; орёл с десятью крыльями, вздымавшимися в расколотых громом небесах — дальше и дальше, изображения падали друг на друга, как падают рубашкой вверх подброшенные в воздух карты.
Император поставил себя на место всего человечества — одинокий, сильный, дерзкий, высокомерный и столкнувшийся с неодолимым врагом. Гор и силы Хаоса приняли форму волка, образ, который повторяется в «Солнечной войне» в сценах в варпе, снах и моментах, когда космический конфликт выплёскивается в реальность.
Он заставил себя выпрямиться.
За спиной он услышал вой волков. Он остановился и обернулся. Свет горящего факела в его руке слегка дрожал на ветру.
— Сынок. — Он повернулся. Там, у открытой двери, стояла его мать. Позади неё он увидел белый снег и чёрное небо. Силуэты, напоминавшие растянутые тени колонн, цеплялись за серебряный круг луны. Это были деревья? Так выглядел лес?
На этот раз раздался смех, громкий и высокий смех, который мог принадлежать Нилу, или Киилер, или Локену, или вою волков в снежном лесу.
Это старые идеи и символы, которые являются ключом к очень примитивным понятиям угрозы и выживания: холоду, голоду, тьме, одиночеству и знанию, что есть что-то, что хочет сорвать плоть с наших костей, что-то, что мы не можем увидеть. Ночной лес и вой волков снова и снова встречаются в мифах, сказках, искусстве и художественных произведениях. Всё дело в страхе. Самых древних страхах, которые преследовали людей до того, как мы обрели знание и сумели отбросить тени как всего лишь тени. Считается, что в Warhammer 40,000 боги Хаоса выросли из страхов и желаний разумных существ. Они существуют, потому что люди смотрят в темноту и верят в кошмары. Они — наши страхи в крике на холодном ветру.
Я показал этот образ в каждой из трёх интерлюдий в варпе: лес, темнота и волки возвращаются каждый раз, но каждый раз отбрасывавший их свет становится меньше и слабее. Этот огонь, как мы надеемся, очевидно, является психической силой Императора. Его душа буквально удерживает богов Хаоса, но шаг за шагом она сжимается, становится всё меньше, и тьма подступает ближе.
Мужчина у костра медленно поднимает голову. Он выглядит старым. Его кожа покрыта морщинами и сморщилась от времени, Его волосы белые, но глаза чёрные от края до края, словно дыры, оставшиеся для глаз в бронзовых статуях мёртвых эпох.
— Ты больше никогда не бываешь один, — отвечает Он и смотрит на тени деревьев. — Я вижу тебя, — говорит Он темноте. На мгновение пламя костра ярко вспыхнуло. Искры взметнулись вверх и свет стал не тусклым, а ослепительным. Сияние вспыхивает в пространстве между голыми ветвями и стволами. Твари с перьями и мехом, чешуёй и костями сжимаются и рычат. Но они не отступают и после того, как свет гаснет, тени текут обратно, всё теснее окружая затухающее пламя.