Наконец она сошла с широкой лестницы в Восходную галерею. Она находилась в самом высоком месте особняка; отсюда открывался вид на всю горную гряду Аска и далёкие башни экваториальных ульев Терры. Высокие стрельчатые окна распахнулись навстречу свежему воздуху и полупрозрачные занавески колыхались на ветру, который принёс запах дождя, высыхавшего в первые жаркие часы нового дня. Она видела, как солнечный свет отражался на защищавшем сады огромном куполе из хрома и стекла. Сдерживаемые им верхние загрязнённые слои атмосферы Терры окрашивали воздух в розовато-лиловые цвета. На полу в центре комнаты спиной к Мерсади сидела женщина.
— Привет, — сказала женщина, наполовину повернув голову. Мерсади почувствовала порыв мимолётного узнавания, но не сумела его удержать. — Ты не против, если я спрошу, что это за место?
— Дом… — произнесла Мерсади, остановившись, чтобы коснуться стоявшего на полке тома в кожаном переплёте. — Мой дом на Терре, пока я не уехала. — Она открыла книгу. От руки на титульном листе было написано: «Предел просвещения», автор Соломон Фосс.
— Он тебе уже давно не снился, не так ли? — произнесла сидевшая в центре комнаты женщина.
— Он не из тех мест, что наполнены счастливыми воспоминаниями, — ответила Мерсади и закрыла книгу.
— Ты так никогда и не вернулась.
— Не вернулась, — сказала Мерсади. — Дом не из тех мест, куда я хотела бы вернуться.
— И ты последовала за своим талантом, и он привёл тебя к звёздам и в компанию волков.
— Именно так, — согласилась Мерсади. Она повернулась к центру комнаты. Женщина по-прежнему сидела спиной к ней, но Мерсади видела, что она занималась чем-то, что лежало перед ней на низком столике. — Кто ты? — спросила Мерсади. — Я тебя не помню.
— Тогда почему же я тебе снюсь?
Женщина рассмеялась, звук был коротким и ясным.
— Ты меня не узнаёшь?
Мерсади моргнула, затем шагнула ближе.
— Эуфратия?
Женщина на полу повернулась, посмотрела на неё и улыбнулась:
— Рада тебя видеть.
Мерсади остановилась. Даже в этом сне Эуфратия Киилер выглядела не такой, какой она её запомнила. Улыбка казалась грустной, лицо исхудало и осунулось, волосы были коротко подстрижены и подёрнуты сединой. Красивая летописец, разделившая время с Мерсади среди Лунных Волков и их падения во тьму, исчезла, сменившись кем-то жёстким и целеустремлённым.
Мерсади снова огляделась, а затем повернулась к Киилер.
— Это ведь не сон, так? Это как в тот раз, когда ты говорила со мной о Локене. — Тот сон приснился несколько лет назад, но Мерсади могла легко его вспомнить. Происходящее же сейчас было более реальным, чем сама реальность, связью, ставшей возможной благодаря чему-то, что Мерсади не могла объяснить, не используя такое слово, как «чудо». — Ты же на самом деле здесь, в моём сне?
Киилер не отвечала в течение секунды, затем кивнула:
— Я должна сказать тебе, что-то, а затем, боюсь, кое о чём попросить.
— Что?
— Сначала ты должна понять, — сказала Киилер и оглянулась на то, что лежало на полу перед ней. Мерсади шагнула в сторону, чтобы лучше видеть. Она остановилась и нахмурилась. На полированном дереве лежал медный диск. Он был шириной с обеденную тарелку и разделён на кольца. Круги из полированного камня и металла лежали в углублениях в древесине, и Мерсади увидела ещё несколько дисков в левой руке Киилер.
— Это символы планет и спутников из…
— Из времён до Долгой Ночи, да, — ответила Киилер, вставляя новые диски в углубления каждого из колец. — Планета Войны, Дева Грёз, Вестник Радости. И рядом с ними небесные фазы, символы, используемые гадателями Суунда — Пылающий Тигр, Кровавый Стрелец, Весовщик Душ, Корона Океанов и другие.
— Я их знаю, — сказала Мерсади. — Я читала халдейские рукописи в башнях Консерватории Европы.
— Кажется странным, что часть человечества держалась за такие вещи даже после того, как отправилась на небеса, которые они символизировали, не так ли? — спросила Киилер с грустной улыбкой. — Реликвии ошибочной философии, но, как и во всех вещах, за которые человечество цеплялось эпохами, в них больше правды, чем мы готовы признать. Грубое и в своём роде лживое, но вполне подходит для описания происходящего.
Мерсади нахмурилась. В словах Киллер было что-то, от чего у неё по коже побежали мурашки. За её спиной зашевелились занавески, когда порыв ветра подул в открытое окно.
— Эуфратия, что случилось? Ты никогда не говорила, как…