Шейд посмотрел вниз. Прямо под круглым отверстием находился огромный плоский камень, на котором были распластаны несколько дюжин северных летучих мышей — стражники крепко прижимали их к жертвеннику. Вокруг стояло еще больше летучих мышей, их тоже держала стража.
— Мой брат, — прошептал Измаил. — Я вижу его.
Глаза Шейда бегло осмотрели летучих мышей, приготовленных для жертвоприношения. Где Чинук, где Ариэль, отец? Но у него больше не было времени — он увидел Гота, который низко парил над камнем.
Шейд сразу узнал его — черное кольцо на предплечье, форма крыльев, большой гребень на макушке. Рядом с ним был еще один каннибал, старик с согнутой в дугу спиной; он все время поглядывал на солнце.
— Начинаем! — взревел Гот.
— Еще рано, — сказал старый каннибал. — Мы должны дождаться полного затмения. Ты помнишь слова Зотца: сто жертв во время полного затмения? Если мы начнем сейчас, зря потратим жертвы!
— Они уже захватили незваных гостей? — спросил Гот стражника, который только что влетел в пещеру.
— Еще нет, король Гот! Но скоро мы возьмем всех!
— Если нам не хватит до сотни, вы возместите недостающие жертвы! Приведите сов и крыс! Мы начинаем!
Сто жертв, и Зотц вырвется из Подземного Царства. Шейд с тревогой посмотрел на солнце. От него остался совсем тонкий, бледный ломтик. Небо потемнело. Птицы бросились к гнездам, застигнутые врасплох неожиданно наступившей ночью. Долго ли длится затмение? Если бы ему удалось как-нибудь задержать жертвоприношение…
Солнце исчезало.
Шейд не ожидал, что будет так темно. Небо было затянуто дымкой, не было видно ни звезд, ни луны. Теперь он мог видеть только эхо-зрением — в голове возникло серебристое изображение пещеры.
Под ее сводами раздался громовой голос Гота:
— Тебе, Зотц, я приношу эту первую жертву! Войди в наш мир, стань его повелителем и вечно царствуй во тьме.
Не было слышно воплей, только ужасающий треск раздираемой плоти.
Началось.
И Шейд понял, что теперь, в полной темноте, у него появилась единственная возможность.
Властелин звука
Он стал грифом.
Шейд полностью очистил свое сознание и с помощью звука создал себе новое тело. Покрытые перьями крылья вздымались над мощной грудью, шея вытянулась, а голова превратилась в голову грифа с маленькими злыми глазами и острым загнутым клювом.
Он ворвался в пещеру, с каждым аккордом песни усиливая иллюзию. Только запах летучей мыши он не мог изменить. Хороший нюхач тотчас же разоблачил бы его, но кто осмелится теперь к нему приблизиться? И пока темно, никто не увидит, кто он на самом деле — испуганный маленький сереброкрыл.
Огромный, с размахом крыльев почти в шесть футов, он кружился по пещере, и внизу каннибалы обезумели от страха. Шейд чувствовал их ужас. Он был грифом. Широко раскрыв клюв, он летел прямо на каннибалов. Он почти не мог ориентироваться эхо-зрением и с трудом различал предметы, когда пролетал через пещеру.
Вон там стража, спотыкаясь, в ужасе бросилась прочь, отпустив своих пленников.
А там внезапно получившие свободу изнуренные северные летучие мыши, не теряя времени даром, летят вверх, прямо к отверстию в потолке. Они свободны!
А главное — Гот, описывающий в воздухе тесные круги, прощупывает его, огромного грифа, звуковым лучом.
— Мы теряем время! — услышал Шейд гневный голос старого каннибала. — Продолжай жертвоприношение, иначе мы не успеем!
Шейд опустился ниже, стараясь отогнать каннибалов от жертвенного камня. Вся пещера наполнилась хлопаньем крыльев: летучие мыши — и северные, и каннибалы — в страхе смешались.
«Летите, — крикнул Шейд мысленно. — Все летите прочь! Чинук, мама, отец!»
— Это фальшивка! Всего лишь звуковая иллюзия!
Разъяренный рев прогремел в пещере, и Шейд тотчас узнал голос Гота.
— Это не гриф! Среди нас ловкий обманщик! Стража, оставайтесь на местах, держите пленников!
Где же Гот? Шейд с беспокойством оглянулся по сторонам, стараясь отыскать его, и изображение грифа стало распадаться — левое крыло начало таять в воздухе, когти рассыпались.
Гот ринулся сверху, целясь в шею грифа, и пролетел прямо сквозь рассеивающиеся серебристые капельки звука.
— Вы видите!? — взревел он. — Там ничего нет! Шейд чувствовал, что иллюзия рассеивается, и силился восстановить ее, но было слишком поздно. Гот проткнул изображение когтями, и теперь тщательно построенный звуковой образ распадался. Гриф взорвался, превратившись в звуковую пыль, похожую на капельки ртути.