Существо скрылось под водой. Где оно сейчас? Возможно, прямо под ним. Ожидание.
Нет, это уже слишком! С диском или без диска, но он вылезет отсюда. Шейд стал грести к берегу. Но на полпути его неотвратимо потянуло вниз. Барахтаясь, он ничего не видел в мутной воде, но, ощутив внезапную боль около живота, догадался, что это рыба тащит его.
Диск оказался в ее пасти.
Шейд сопротивлялся, но намокшие крылья были бесполезны, и рыба с силой тянула его в глубину. Он отчаянно рванулся и вдруг почувствовал, что последний стежок порвался. Он был свободен. С огромным трудом Шейд прижал крылья к телу и бешено забил ногами, медленно поднимаясь на поверхность. Рыба могла бы в секунду настичь его, если бы захотела.
Наконец он вынырнул, огляделся и увидел скорчившегося на берегу Чинука. Увидел облегчение, отразившееся в его глазах.
Но прежде чем Чинук успел вымолвить хоть слово, Шейд услышал приглушенный, но мощный звук взрыва. Вода вскипела, выбросив в воздух колоссальный столб песка и грязи. Шейда подбросило чуть ли не до верхушек деревьев. Он быстро раскрыл крылья и спустился к Чинуку.
Некоторое время они молча наблюдали, как вода медленно успокаивается. Потом Шейд поднял глаза к вершинам деревьев, незнакомым звездам, прислушался, как перекликаются в чаще неведомые животные — таинственные вопли, уханье, карканье.
Совершенно незнакомый, не похожий на другие лес. Деревья были высокие и голые — стволы без ветвей и листьев, высотой футов пятьдесят или больше, а потом раскидывались роскошным куполом. Под ними росли цветы, лианы, обвивающие стволы, и другие растения, которые, казалось, находили точку опоры на коре и вьющихся стеблях. Некоторые листья смутно напоминали северные растения, но были более мясистыми, с восковым блеском.
Шейда охватил страх. Он уже видел похожий лес в человеческом здании. Странные звезды, удушающая жара, все сходится. Он произнес это слово тихо, будто боялся, что оно обретет больше силы:
— Джунгли.
Люди сбросили их на родину Гота.
После теплого искусственного леса зимняя ночь казалась пронизывающе холодной. Марина чувствовала, как вся решимость, вся энергия покидают ее. Дрожа, она обернулась к зданию. Что если Аркадия права? Что если в самом деле им готовят славное, прекрасное будущее, а она совершила ужасную ошибку?.. Марина отбросила такие мысли; нет, ведь она видела, что люди делали с летучими мышами — обращались с ними как с неодушевленными предметами.
Когда они добрались до небольшого соснового леса, Фрида приказала остановиться, и все повисли на ветках, тесно прижавшись друг к другу. Марина жалась к Ариэли в поисках тепла.
— Мы должны решить, что будем делать, — сказала Фрида, — и быстро.
Марина оглядела их маленькую группу. Кроме Фриды, Ариэли и ее самой было еще шестеро, они выглядели замерзшими и испуганными.
Как будто прочтя ее мысли, Фрида сказала:
— Кто хочет, может вернуться. Я не стану никого удерживать. Вы должны поступить так, как считаете нужным.
Самец по имени Виндслинг неуклюже передвинулся:
— Почему бы нам не вернуться в Гибернакулум?
Такое решение на минуту показалось ей привлекательным. Марина почувствовала теплое убаюкивание, успокоение. Вернуться в безопасную пещеру за водопадом, сложить крылья, уснуть и забыть обо всем до весны…
— Шейд, — сказала она. — Я видела, куда отправилась летающая машина. На юг — юго-восток. Мы не можем оставить его.
Она посмотрела на Ариэль и увидела в ее глазах отражение собственного горя.
— Этот самолет уже очень далеко, — мягко сказала Фрида. — Он мог изменить курс.
— Я должна была лететь за ним, — всхлипнула Марина. — Если бы я была… более храбрая.
— Тогда бы ты не сумела предупредить нас, — напомнила ей Ариэль.
Добрые слова тронули Марину, и она расплакалась. Ариэль укрыла ее крыльями.
— Я понимаю, — успокаивающе сказала она. — В моей жизни бывало, что самцы улетали неведомо куда, не сказав мне ни слова.
Марина благодарно рассмеялась, потом закашлялась, вытирая слезы.
— Я считаю, что нашей целью должен быть Ги-бернакулум, — сказал Виндслинг. — Мне очень жаль твоего сына, Ариэль, и остальных, но Фрида права. Летающая машина может быть где угодно, она быстрее нас. И как мы можем надеяться найти ее? Даже если найдем, откуда мы знаем, что сможем помочь?
— Вы правы, мы этого не знаем, — сказала Ариэль. — Но я потеряла мужа, а теперь сына, уже во второй раз. Однажды я оставила его одного на смерть. Но больше так никогда не сделаю. Вы можете возвращаться в Гибернакулум, а я полечу за летающей машиной.
— Я тоже, — сказала Марина. Однажды она уже потеряла семью и теперь сделает все, чтобы это не повторилось. Ее терзало чувство вины. Ну почему она не забралась в самолет? Он летит быстро. Миллион взмахов крыльев за одну ночь — кто знает, как далеко он теперь? Но, по крайней мере, теперь ей не придется лететь одной.
— Это путешествие для меня слишком длинное, — сказала Фрида, — но я полечу с вами, пока крылья не откажутся мне служить.
Двое других согласились с ними, а остальные решили вернуться в Гибернакулум.
— Хорошо, — сказала Фрида. — Вы расскажете нашей колонии о том, что произошло. Скажите, чтобы никто не подлетал близко к этому месту, и предупредите других, кого встретите. Это место гибельно для нас. Удачи вам, и позвольте нам идти своей дорогой.
Когда Марина поднялась в воздух вслед за Фридой и Ариэлью, она увидела на востоке какое-то большое движущееся пятно. «Совы», — подумала она. Но мгновением позже они услышали, как от холода слегка поскрипывают крылья летучих мышей. Это была большая группа — числом не меньше сотни, и все они направлялись к зданию.
— Поторопитесь, — сказала Фрида. — Мы должны предупредить их!
Когда они подлетели ближе, Марина увидела, как Фрида улыбнулась.
— Это, если меня не обманывают глаза, Ахиллес Серокрыл.
Марина оторопела. Имя Ахиллеса Серокрыла было известно каждой летучей мыши в северных лесах — имя великого воина, сражавшегося в последнем восстании против сов пятнадцать лет назад. Несмотря на то что летучих мышей тогда разбили, о его храбрости и дальновидности ходили легенды, и почти все детеныши сражались в воображаемых битвах под его именем.
— Фрида Сереброкрыл! — крикнул величественный воин. Он выглядел старым, даже старше Фриды, но его крылья все еще были сильными и крепкими.
— Ахиллес, — сказала Фрида, — какая радость снова видеть вас! И какое утешение!
Они кружили рядом в воздушном приветствии.
— Все, что я могу дать вам, так это утешение. У меня плохие новости. Гибернакулум пал.
Казалось, Фриду ударили в самое сердце; на мгновение Марине показалось, что она перестала дышать, глаза ее затуманились.
— Совы, — прошептала она. Ахиллес кивнул:
— Они нарушили законы зимовки: нападают на все убежища, которые находят, и держат летучих мышей там в плену или выгоняют на улицу. Мои спутники, — он кивнул на окружавших его мышей, — уцелевшие, которых мне удалось собрать. Мы хотели разбудить вашу колонию, но опоздали. Мы видели, как ее осадили совы, их было слишком много. Они там словно в тюрьме, Фрида. Мне очень жаль.
Фрида быстро оправилась от удара. Марина никогда не видела предводительницу в таком гневе: глаза Фриды метали молнии, голос охрип от ярости.
— Такого подлого поступка они никогда еще не совершали! Напасть на зимующую колонию… Древние законы… они нарушили их!
Ахиллес устало кивнул и коснулся ее кончиком крыла:
— Я знаю, друг мой. Они хотят уничтожить нас и выбрали для этого самый простой и действенный способ.
Марина взглянула на Виндслинга и других, которые надеялись вернуться в Гибернакулум; их взгляды выражали растерянность и разочарование. Безопасное убежище стало тюрьмой. Хуже того, могилой. Она содрогнулась. Внезапно разбуженной от спячки летучей мыши придется бороться за жизнь. И первым делом ей нужно согреться, оттаять, а для этого нужно хорошо питаться. Но зимой мало пищи. Сон не был просто добровольным выбором — это жизненная необходимость. А если совы не выпускают летучих мышей на охоту, то до весны доживут немногие.