— Мы нашли его примерно десять дней назад в куче мусора, — объяснил Ромул. — Оно совсем не пропускает воду и быстро доставит вас на юг.
— Спасибо, — сказала Марина.
— Я не могу дать вам многочисленное сопровождение, — продолжал Ромул, — но с вами поплывут мои самые верные слуги. — Он представил ей Улисса, который знал водные пути всего мира лучше, чем любая рыба, и собирался вести лодку на юг. Еще с ними отправлялись два крупных крысиных солдата, а также Харбингер, один из главных представителей Ромула.
— Вы благополучно доберетесь до границ моего королевства, но я не могу гарантировать, что вас хорошо примут наши южные сородичи. За последнее время наши отношения ухудшились… Но с Хар-бингером, возможно, вас примут лучше. Берегите их, — сказал Ромул, повернувшись к своим подданным, — и обращайтесь так, как обращались бы со мной.
— Будет исполнено, Ваше Величество, — ответили крысы.
— Не беспокойтесь, — прошептал Ромул Марине на ухо. — С ними вы будете в безопасности. Со времени царствования моего брата многое изменилось.
— А что случилось с Ремом? — спросила Марина.
Ромул слегка улыбнулся:
— Вы, верно, подумали, что в конце концов я сверг его? Нет, он сам себя погубил. Сбежал из собственного королевства, вообразив, что существует заговор и его хотят отравить. Он оставил королевство в такой разрухе, что мне было нетрудно прийти и навести порядок. Ну, а теперь пора. Счастливого пути!
Ариэль и Марина шагнули в лодку. Крысы отвязали веревку, и судно подхватило течением.
Сердце Марины радостно забилось. Они в пути. Путешествие началось, и она не могла сдержать ликования. На юг! На поиски Шейда!
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Измаил
Шейд висел без сна, глядя, как утренний свет проникает через длинный туннель в руке статуи.
Он не хотел возвращаться сюда, так стыдно и страшно было ему рассказать Калибану о том, что случилось. Мастиф угрюмо выслушал его и сказал только одно: «Твой друг заплатил жизнью за твое безрассудство».
У Шейда не было сил объяснять, почему он заговорил с совой, чем могло им помочь ее присутствие. Он снова и снова вспоминал Древесный Приют, как он, еще детеныш, уговаривал Чинука нарушить закон и вместе с ним посмотреть на солнце. Шейд сделал это, чтобы взять верх над Чинуком, показать ему, какой он храбрый, — и погубил свой дом. Да, он увидел золотистый свет восходящего солнца, но совы чуть не поймали его, а потом в наказание дотла сожгли Древесный Приют.
«Я просил его не лететь туда, — твердил себе Шейд, — но рядом со мной он чувствовал себя в безопасности». Шейд не мог забыть выражение глаз Чинука, когда тот произносил эти слова. Это было слишком мучительно. Он часто судил о Чинуке завистливо и недоброжелательно, а Чинук доверял ему. Предпочел остаться с ним, а не вернуться с Калибаном в безопасное убежище.
Его горькие мысли прервал шум возбужденных голосов у входа. Шейд увидел, что Калибан тотчас же проснулся и слетел со своего насеста. Возможно, случилась какая-то беда или кто-то напал на убежище. Он последовал за Калибаном; лучше сразу узнать страшную правду, чем мучиться догадками.
— Неужели это Измаил? — услышал Шейд голос одного из стражников.
— Не может быть… Ну точно он! Стражники влетели внутрь вместе с каким-то сереброкрылом. Едва оказавшись в туннеле, он упал от слабости — бока его тяжело вздымались, крылья закрывали голову. Сереброкрыл был худой, как скелет, его шерстка свалялась, кожа обтягивала торчащие кости. Калибан опустился рядом и склонился над ним.
— Измаил? — удивленно прошептал Калибан.
— Да, — донесся слабый голос. — Это я.
Шейд ни разу не слыхал этого имени и подумал, что это, наверное, один из тех, кто пропал до того, как он появился в статуе. Калибан переглянулся со стражниками, затем обратился к Шейду:
— Помоги мне втащить его внутрь.
Прошел почти час, прежде чем Измаил пришел в себя настолько, что смог говорить. Ему принесли смоченный росой лист, чтобы он мог утолить жажду.
— Мы думали, ты погиб, — сказал Калибан. — Рамиэль видел, как тебя утащили две огромные летучие мыши.
— Так оно и было, — хрипло сказал Измаил. — Они забрали меня в пирамиду. — То и дело останавливаясь, чтобы перевести дух, он описал огромное каменное, заостренное кверху сооружение в глубине джунглей, по высоте равное самым высоким деревьям. — Их там тысячи, — сказал он, и Шейд почувствовал, как по коже побежали мурашки.
Измаил закашлялся и отпил еще немного воды с листа.
— Там осталось еще много наших, — сказал он шепотом.
— То есть как? — резко спросил Калибан.
— Тех, которых утащили. Их много, они тоже в пирамиде. Их заперли в каменной клетке внутри пирамиды. Должно быть, там когда-то хоронили людей, потому что на полу много больших костей, кусков резного камня и металла.
— Зачем они их там держат? — спросил Калибан.
Шейду пришел в голову тот же вопрос. Почему каннибалы, против обыкновения, попросту их не съели? Как это делали Гот и Тробб: они охотились и тут же поедали добычу.
— Они хотят использовать нас, — сказал Измаил, и глаза его блеснули.
Шейд вдруг заметил, что дрожит, его кожа похолодела и стала влажной. Остановись, чуть не закричал он, хватит! Но ему пришлось выслушать рассказ Измаила до конца.
— Они приходили каждый день и забирали одного из нас. Только одного.
Шейд будто видел это собственными глазами: появляется стража, и пленники отступают к стене, стараясь спрятаться друг за друга, чтобы их не заметили. Возьмите его, возьмите ее, кого угодно, только не меня! Разве можно оставаться храбрым в таких условиях?
— Никто из них не вернулся, — продолжал Измаил. — Мы думали, что их съели. Но все оказалось гораздо хуже. Три дня назад стражники пришли и забрали двоих, Гермеса и меня. Они проволокли нас мимо других камер, и я понял, что там тоже есть узники. Кажется, я слышал крики сов и даже крыс. Стражники притащили нас в пещеру. Должно быть, она находилась у вершины пирамиды, потому что вход был на потолке, такая круглая дыра. Я точно это помню, потому что посмотрел туда и увидел звезды. К несчастью, о побеге нечего было и думать. Но дело не в этом. Я видел, что произошло в пещере.
Шейд слушал и чувствовал себя во власти кошмарного сна, который не хотел прекращаться.
— Нас там ожидали два каннибала. Один очень старый, что-то вроде старейшины, другой гораздо моложе — огромный, сильный, с черным кольцом на предплечье.
Шейд понял, кто это, прежде чем Измаил назвал имя. Конечно, он жив. Шейду уже стало казаться, что он бессмертен.
— Гот, — прошептал он.
— Да, король Гот, так его называли. — Измаил хрипло рассмеялся. — Король этих чудовищ.
Шейд хотел спросить про металлический диск: носит ли Гот его до сих пор? Он не сработал, как у Ореста, или Гот тоже сорвал его? Но Измаил снова заговорил:
— Там был большой камень, на него стражники бросили Гермеса. Король Гот сказал: «Я приношу эту жертву тебе, Зотц», — и вырвал его сердце. Я видел, как оно еще билось, когда Гот пожирал его.
В пещере воцарилось молчание. Шейд закрыл глаза, силясь прогнать встающие перед его внутренним взором образы. Зотц. Он помнил, что Гот рассказывал о своем боге: сильные питаются слабыми и тем самым забирают себе их силу. Зотц — единственный истинный бог, говорил Гот.
— Стражники потащили меня к камню, но тут что-то случилось. Во рту Гота еще трепетало сердце Гермеса, и вдруг пещеру наполнили странные звуки. Ничего подобного я раньше не слышал; это было… — Измаил умолк, чтобы перевести дыхание, бока его тяжело вздымались. — Пить, — сказал он чуть слышно.