MidQuest: Конечно, я подумаю над этим.
Глава Десятая
Финн
В этом не было никаких сомнений. Наоми была Чаи, а я уже все испортил. Мне нужно было быстро научиться говорить.
После несчастного случая мне пришлось начинать все сначала. Каждый день мне казалось, что я заново учусь тому, что для большинства людей является естественным.
Вначале я пытался наблюдать за окружающими и подражать тому, как люди общаются между собой. Но у меня не получалось их читать. То, что я слышал, не совпадало с тем, что они имели в виду. А то, что я видел, редко совпадало с тем, что люди чувствовали.
Мне нужно было напрячься, потому что я должен был быть честен с Наоми. И скорее раньше, чем позже. Она заслуживала большего. Она заслуживала друга, который мог бы сказать ей в лицо, что она замечательная.
Сначала я хотел почувствовать стабильность, чтобы объяснить, почему я не тот человек, с которым она подружилась в Интернете.
Моя встреча с физиотерапевтом команды показалось мне подходящим местом для того, чтобы испытать себя на откровенность. Аден Мартин был бывшим игроком НХЛ, которому пришлось досрочно завершить карьеру из-за аварии на велосипеде. Он получил черепно-мозговую травму, после которой врачи были уверены, что он никогда больше не сможет ходить. Он не только полностью восстановился, но и вернулся в школу, чтобы получить степень магистра. И, судя по тому, что я увидел на его столе, уставленном семейными фотографиями, он продолжал жить так, как хотел. А я все еще чувствовал, что моя жизнь поставлена на паузу. Он был идеальным человеком, который мог подсказать мне, как включить паузу.
— Как сегодня болит спина, малыш? От одного до десяти, — спросил Аден, садясь напротив меня.
Мы занялись нашей обычной рутиной. Небольшие упражнения. Стретчинг. А теперь — время анкеты. После аварии я побывал у пяти физиотерапевтов. Ни один из них сам не имел черепно-мозговых травм. И никто из них не проверял меня так, как это делал Аден. Он никогда не заставлял меня давать ему больше, чем я хотел. Мне нравилось не чувствовать давления.
Я устроился на кожаном диване напротив него.
— Шесть.
Он кивнул и сделал пометку в своей папке.
— Тебя это устраивает, или мы собираемся увеличить твою дозу?
— Может быть, немного, — я уже давно смирился с тем, что жизнь без боли мне не светит.
Приглушить ее — это лучшее, что мы могли сделать.
Он улыбнулся мне.
— Звучит как план.
Мы некоторое время смотрели друг на друга. Он постукивал ручкой по губам. Мне потребовалось несколько сеансов, чтобы понять, что его молчание было целенаправленным, давая мне возможность уточнить детали. Сегодня будет первый день, когда я воспользуюсь его предложением.
— Могу я спросить тебя о твоей травме и восстановлении?
Он не пропустил ни одного удара. Аден откинулся в кресле, скрестив лодыжку на ноге, как будто у него было все время в мире. Как будто я был его единственным пациентом.
— Я — открытая книга. Что ты хочешь узнать?
Я уперся локтями в колени и наклонился ближе, потому что в коридоре мимо проходили несколько ребят из команды. Дверь Адена была закрыта лишь частично.
— Ты сказал, что у тебя была потеря памяти, верно?
Он кивнул.
— Да. Самое странное, через что я когда-либо проходил. Как будто тянешься к чашке, которой там нет. Кто-то сказал тебе, что она существует, но ты не можешь вспомнить, что ставил ее.
Я вздохнул, плечи расслабились, потому что он все понял.
— Ты все еще пытаешься вернуть себе часть потерянного времени? — Аден поднял бровь, когда я кивнул. — Насколько?
Я прочистил горло.
— Просто… некоторые индивидуальные особенности. Например, на днях Линкольн спросил меня, какого вкуса мороженое я хочу. Я ответил, что клубничное. По его словам, я ненавижу клубнику. Мелочь, но она заставила меня задуматься, как много во мне…
— Где-то затерялась? — добавил он.
— Да, — я пожевал внутреннюю сторону щеки. Чем больше слов вылетало, тем больше я понимал, насколько это страшно. — Мы — это наши воспоминания, верно? И поскольку я не знаю, что я потерял, я не думаю, что я тот же самый человек. Если я не тот же человек… Что мне делать? Попытаться вернуть его? Стать им?
Аден поджал губы, раздумывая.
— Люди находятся в состоянии постоянной эволюции. Большинство из нас не помнит, кем мы были в три года. Люди после семидесяти, вероятно, не узнают себя двадцатилетних.
Я потер висок.
— Нет, конечно, я это понимаю, но…