Мой желудок скрутило при мысли о том, чтобы сказать ей правду.
Эй, мы уже знакомы. Я живу над тобой, и мы терпим друг друга. Ну, ты терпишь меня. А я тем временем тоскую. Сильно.
Я глубоко вздохнул. С паникой придется подождать. Я сунул телефон в карман и стал возвращаться к Наоми. Она подняла голову, увидев меня. Появилась та самая идеальная улыбка. Я почувствовал тяжесть на груди.
— Может, мне купить одну из этих штуковин для железнодорожных помощников? — спросила Наоми.
Я покачал головой.
— Нет. С тобой все будет в порядке. Я тебя не брошу.
Она отвернулась. Она часто так делала с тех пор, как мы пришли на каток, и это было для нее нетипично. С тех пор как мы познакомились с Наоми, я понял, что ей нравится зрительный контакт. Она никогда не наклоняла голову, как сейчас.
Я попытался перечислить, что произошло между занятиями в классе и сейчас, что могло бы вызвать изменение поведения. Может быть, я сказал что-то не то? Я изо всех сил старался быть менее пугающим и думал, что у меня получается лучше. Наоми была готова уделить мне дополнительное время. То есть, мы не очень-то сблизились на каком-то экзистенциальном уровне, но она не придумывала отговорок, чтобы уйти. И это вселяло в меня надежду.
Она позволила мне взять ее за руку, пока мы добирались до льда. Я ступил первым, а затем побудил ее последовать за мной. Ее хватка на моей руке усилилась в десять раз. Сила ее тонких пальцев удивила меня. Глаза Наоми слегка расширились, когда она положила на лед свое первое лезвие. Все ее тело на мгновение замерло, застыв между безопасностью и тем, что она считала риском.
— Кажется, я передумала, — прошептала она, когда несколько детей пронеслись мимо. Ее челюсть напряглась, когда она увидела Линкольна и Сэма, проносящихся мимо на бешеной скорости.
— Ты в порядке, Наоми? — спросил Линкольн, разворачиваясь, чтобы ненадолго отъехать назад, чтобы уловить ее реакцию.
— О, я буду, — отозвалась она и добавила достаточно низким голосом, чтобы услышал только я, — как только сниму эти чертовы штуки с ног.
— Подожди секунду, — запротестовал я. — Просто дай им несколько минут.
Она покачала головой, катушки подпрыгивали туда-сюда.
— Не-а. Мне снились кошмары именно об этом моменте.
— Что происходит в твоих кошмарах? — спросил я.
Может быть, рассказ об этом даст ей чувство разрядки. Судя по тому, как обреченность затуманила ее глаза, думаю, все было наоборот.
— Я падаю, как только встаю на ноги, — рассказывала она, глядя вдаль. Голос ее звучал отдаленно. — мое тело шлепнулось на землю. Раздается треск и, кажется, позвоночник. Потом я пытаюсь встать, но снова падаю, и на этот раз трещит голова. Лед шепчет: — Теперь ты моя.
Я моргнул.
— Хорошо, очень травматично. Я могу понять беспокойство… Эм, а в твоих снах кто-нибудь еще присутствует?
— Нет. Никогда. Я одна, — она встретила мой взгляд.
В ее глазах есть что-то, что я не могу полностью интерпретировать. Это страх, смешанный с чем-то более сильным. Я хочу придвинуться ближе, но сопротивляюсь, потому что она не в своей тарелке. Ей не нужен дополнительный стресс от моей притягательности.
— Ключ к тому, чтобы доказать, что сон ошибочен, — это смена факторов.
— Я здесь, — продолжил я. — Итак, есть одна вещь, которой нет в твоем сне.
Она кивнула, но осталась неподвижной.
— Когда ты падаешь, где ты находишься на катке?
Наоми посмотрела через мое плечо в сторону центра.
— В самом центре.
— Мы не будем в центре, — пообещал я. — Мы останемся на внешней полосе. Ты можешь держаться за меня и за стену.
— Я…
Я ждал, но у нее, похоже, заканчивались отговорки.
— Наоми, как только ты освоишься, тебе это понравится.
Она посмотрела на меня неубедительно.
— Ты не можешь этого обещать.
— Я немного предвзят, — признался я. — Но, когда ты находишь середину, когда твои лезвия касаются льда, это самое близкое к магии занятие для человека.
Ребята бы меня засмеяли, если бы слышали сейчас. Но я верил в это всей душой. И они тоже, хотя и не хотели этого признавать.
— Ты, наверное, никогда не был на шоколадной фабрике Харкина, — пошутила она. — Вот это волшебство. Если катание на коньках перебивает всю эту шоколадную радость, то я буду в шоке.
— Я не был на "Харкине", но, судя по звуку, мне это интересно.
— Ты должен пойти, — настаивала она, сияя от того, что мы говорили о чем-то, что ей нравилось. — В реальной жизни это эквивалент фабрики Вилли Вонки.
— Я пойду, если ты выйдешь сюда, — сказал я.
Ее рот сжался в твердую линию. Я видел, как в ее глаза вернулся ужас. Наоми глубоко вздохнула и пожала плечами, прежде чем сказать: