– Давай рули, математик, – оборвал я начинавшийся привычный балаган этой сладкой парочки. – Что-то рано на вас смехуечки напали! Расслабились, щеглы…
И как в воду глядел.
Со стороны поселка, мимо которого мы проносились, появились две машины – зеленый замызганный корейский грузовичок с кузовом, плотно забитым моджахедами, и какой-то монстр на колесах неопределенной модели с двухместной кабиной без дверей и неизменным пулеметом в багажнике. Они пристроились нам в хвост.
Моджахеды в кузове грузовика махали руками и отчаянно голосили – похоже, призывали остановиться. Скорее всего, это часть банды Плешивого. Можно притормозить, конечно, и попытаться принудить атамана отослать своих орлов куда подальше. Но он в полубессознательном состоянии. Да и не факт, что нас отпустят. Так что пускай ищут дураков в другом ауле.
– Жми, Рад! – прикрикнул я.
– Дело нехитрое, – Рад вдавил педаль до отказа, и машина резко прибавила ходу.
Загрохотал пулемет с бандитского пикапа. Это был легкий «РПК», и его очередь ушла вправо. Правда, одна пуля все-таки расколотила наш задний поворотник, ну и ладно – дорожная полиция в этих краях давно вымерла естественным путем.
Басмачи в кузове грузовика начали задорно долбить в нас из автоматов и винтовок. Тоже пока, к счастью, безуспешно.
И тут заговорил наш крупнокалиберный аргумент. Утес выдал три короткие очереди, и грузовичок снесло с дороги, да так лихо, что он два раза перевернулся и встал на колеса. Даже не хочется думать, каково пришлось пассажирам.
Пикап начал резко отставать. Видимо, водитель решил не искушать судьбу.
Я перевел дыхание. Откинулся на спинке переднего сиденья. И почувствовал, что меня отпускает напряжение. Вот теперь мы точно ушли. Выжили. А Князь прав – дуракам везет.
Вот только Плешивый Ахмед все больше хрипит, кашляет кровью. Загибается, сволочь!
Если он сейчас откинет копыта, то наши великолепные гастроли были зря. И моя выездная труппа отработала впустую. Конечно, стоимость высокоточного оружия из зарплаты не вычтут – это мне лет сто надо пахать, не покладая рук. Но обидно…
– Тормози, – приказал я. – Пора заняться делом.
«Тойота» съехала с дороги, уткнувшись массивным бампером в заросли кустарника. Мотор Рад не глушил.
Плешивого мы аккуратно вытащили из кабины и почти нежно усадили на сухую землю.
Я нагнулся над ним:
– Поговорим, брат?
– Шайтан твой брат, – прохрипел Плешивый. – Позор твое имя!
Он понимал, что умирает, и теперь уже не хотел торговаться – у него возникла идиотская мысль умереть с честью и попасть в райские кущи. И мне предстояло его максимально быстро разубедить в этом пагубном намерении.
– Не надо поэзии, – улыбнулся я. – Ахмед, ты сдохнешь без всякой чести. Твои люди пытались тебя убить. Свой долг ты не выполнил.
– Я зарезал много неверных. Меня будут помнить.
– Твои люди пустят слух, что ты предатель, чтобы оправдаться перед собратьями.
– Возможно и так, – Плешивый скривился. Видимо, он и сам подумывал о таком подлом раскладе.
– На тебе много грехов, Ахмед, – сказал я. – И самый главный, ты связался с гяурами, чтобы убивать мусульман. Из лучших побуждений, но это ничего не меняет. Это большой грех.
Он не ответил. Только застонал и бросил на меня взор, в котором мелькнуло какое-то победное чувство.
Черт, а ведь он все бледнее и бледнее. Князь снова перевязал его и вколол в вену содержимое шприца из прихваченной нами аптечки, но надолго басмача не хватит. Был бы здоров, я бы без проблем выцедил из него всю информацию, до последней капли, как путник в пустыне воду из бурдюка. Есть для этого средства и методы. Но сейчас не поможет ни химия, ни боль. Он уже одной ногой в могиле…
Нужно его расколоть. Сразу.
И вдруг меня как озарило. Как говорят наши военные – у меня есть мысль и я буду ее думать. Так вот думать ее у меня времени не было. И я, присев на колено рядом с Плешивым, как в Ледовитый океан со скалы бросился:
– А ведь ты отказался от их предложения, Ахмед… Почему?
– Потому что ты прав, – неожиданно спокойно произнес Ахмед, выпрямляясь и смотря мне прямо в глаза. – То, что они сказали делать, – это большой грех. Аллах мне не простил бы.
– Разве Аллах не прощает то, что сделано во имя его? – с насмешкой спросил я, понимая, что иду по грани и хрупкая ваза его откровенности может разбиться под напором моих грубых слов, но меня какая-то интуитивная волна несла вперед. Бывает так, что я ловлю эту волну, и, как правило, она возносит меня к успеху.