— Отставить гусиный шаг… — сказал он Хабибулину, чувствуя, что бешенство уже уходило.
Тот кряхтя поднялся с корточек, побрёл следом, бормоча:
— Товарищ ефрейтор, разрешите спросить, за что же так меня?
— Ничего, Буль-булин, будет из тебя боец! — не оборачиваясь ответил Андрей, — а теперь внимание!
В кишлаке моджахедов не должно было быть…
Губернатор, 1-й секретарь секретаря партии провинции, глава местного Царандоя — афганской милиции, созданной десять лет назад из старой полиции и жандармерии, местный командир ХАД — афганского КГБ и их советские советники подписались под планом проводки сегодняшней колонны в зоне ответственности 108-й дивизии. Прошлой ночью сюда в кишлак даже заходил батальон афганской милиции с советскими советниками, а днём моджахеды вряд ли стали бы переходить к кишлаку и к дороге…
— Вперёд! — скомандовал Андрей.
Жара была как всегда неимоверная, словно в горячей сауне. Они прошли зигзагами тихих пустынных улочек кишлака из самана. Из этого самана, всех оттенков жёлто-коричневого — необожжённого кирпича из глинистого грунта с добавлением соломы, построена почти вся страна, и вообще ещё древние египтяне строили из него дома, а в Троянскую войну Ахиллес сражался с троянским царевичем Гектора под саманными стенами Трои, а десять тысяч лет назад из самана был построен самый древний из обитаемых доныне городов мира — Дамаск. Будучи влажным, мягкий материал легко укладывался в опалубку или в виде лепёшек или валиков. Глинистый грунт прямо из-под ног разводили водой, разминали в ямах и перемешивали с чем было: солома, навоз, песок, гравий, известь. Строили из самана весной, чтобы за лето стены хорошо высохли. Хороший саманный кирпич прочен, не разбивается при падении с высоты двух метров. Фундамент и цоколь обычно делали из бутового камня. За счёт соломы или навоза саман неплохо держит жару и холод, не горит, поддерживает нормальную для человек влажность с помещении, но боится мороза, но требует оштукатуривания для защита от сырости, в нём заводятся мыши, насекомые, мхи, грибки. В нижние слои от мышей в саман подмешивают битое стекло. Через несколько рядов в швы и углы укладывают арматуру из досок, хвороста или камыша…
Магазины в кишлаке были подозрительно закрыты. Ни машин, ни повозок, ни ослов, ни людей. Никакой активности. Только лежащие собаки и тени на дувалах провожали солдат задумчивыми взглядами.
— Всё, чисто, хотя и подозрительно… — сказал устало Андрей, садясь на корточки в тени пыльного глиняного дувала, у невысокой чахлого деревца, — сигналь сержанту, пусть нас забирает! И другой дозор тоже!
— «Маша», «Маша» я «Наташа», я «Наташа! Всё нормально — чисто! — проговорил в микрофон Хабибулин, — забирайте нас отсюда!
Ожидая свой БМП-2Д, Хабибулин стал бродить кругами у колодца на перекрёстке двух узких улочек. Колодец был огорожен не тёсанными камнями. Через перекладину, лежащую на двух потрескавшихся деревянных столбах, вниз свисала жёлтая верёвка из синтетического волокна, одним концом обвязанная вокруг большого глиняного кувшина. Хабибулин заглянул в колодец, присвистнул и произнёс озабоченно:
— Ничего себе! В кишлаке всего один колодец, да и тот сухой — дно видно, что же они пить-то будут?
Андрей тихо ответил:
— Ты лучше о себе подумай, что ты пить будешь, вон во фляге, небось, уже только воздух!
Хабибулин озадаченно потряс свою пустую флягу. Хлопая китайскими шлёпанцами на грязных ногах, к ефрейтору подбежали два мальчика лет шести-семи. Чёрные, оборванные, похожие не то на цыганят, не то на украинцев — среди афганцев встречаются практически любые цвета кожи, любой цвет глаз и волос, но у большинства из них эффектная, контрастная внешность, которая выигрывает от яркой, многоцветной одежды. Так были одеты и мальчики — бедно и грязно, но пёстро, в любимые цвета всех афганцев: красный, символизирующий счастье, удачу и радость жизни, зелёный — священный цвет во всех мусульман, синий — цвет неба и добываемого в Афганистане с незапамятных времён лазурита, ценившегося в эпоху Возрождения у великих итальянских мастеров живописи и фрески дороже дорога, а также фиолетовый — цвет богатства и процветания. У мальчиков были вместо игрушек маленькие, размером с чайную ложку, грабли с тремя зубчиками — ими почти все афганские дети зарабатывали на еду — надрезали бутоны в полях и добывали мак. Один из мальчиков, тот что казался постарше, молча протянул Андрею пакетик с шариком гашиша, а другой изобразил кружок.
— Дуст, ман нияз дорам дар стрептоциди кам-кам! — сказал он звонко, — арзон!