— Я тебе сейчас вот дам, и диски и жену! — размахивая дубинкой агрессивно крикнул водитель, вылезая под дождь и делая несколько шагов за ними следом.
— Что? — остановился вдруг Алёшин, около красной телефонной будки, передавая другу журнал и одновременно нагибаясь к замеченному под ногами отколотому куску бетонного бордюрного камня размером примерно с брусок мыла, — чего ты нам дашь, торгаш? Машиной наедешь снова?
Не медля более ни секунды, он поднял кусок бетона и бросил в человека с дубинкой.
Камень промелькнул весьма близко от мужчины, звонко ударился о стройку дорожного знака — жёлтый квадрат, перечёркнутый чёрной жирной полосой, как траурной лентой — конец главной дороги, отскочил и рикошетом поднял в луже фонтанчик воды совсем близко от машины.
— Булыжник — оружие пролетариата! — крикнул Денис решительно, хотя в обозримом пространстве больше ничего пригодного для бросания не было, — второй выстрел будет по лобовому стеклу, дядя!
Водитель быстро оценил ситуацию и решительно бросится к машине, нырнул в салон, в облачке выхлопных газов поспешно вырулил на освещенную улицу, и дал газу. Двигатель с низких оборотов быстро разогнал тяжёлую машину, и уже вне досягаемости и даже для броска олимпийского чемпиона, переключился на вторую передачу.
Видно было, как водитель сквозь дождь оглядывался, перед тем, как скрыться из вида.
Олег изумленно усмехнулся и проговорил:
— Да, здорово ты его отшил — совсем без мата, делово, культурненько…
— Ну да, подумаешь, камнем кинул в психопата, просто именно этого он боялся…
— Но постой…
— Да чего постой, ты весь вон грязный как свинья, как ты теперь в гости к девушке появишься? Постой, я тебя зятя бы немного отряхну…
— Стою…
— Кстати, нам ещё долго топать? — Денис свернул трубочкой окончательно раскисший «Новый мир» N4, посмотрел на него и с раздражением за телефонную будку, — странно так, журнал издаётся «Известиями» — официальным органом руководящих органов Советской власти и Верховным Советом Союза ССР, а в четырёх номерах публикует роман «Доктор Живаго», который типа романа Достоевского «Идиота», где ни одного нормального русского человека нет, одни уроды… У нас в Новый год 1988 год, что советскую власть отменили, а мы просто не заметили c тобой, не пойму? И что там такого запрещённого в «Докторе Живаго», чего нет в истории партии или в старом нашем кино, я не понял, в «Хождениях по мукам», «Проверке на дорогах» и «Чапаеве» запрещённого поболее тогда будет…
— Да нет… Подожди… — поворачиваясь к другу спиной, пробормотал Олег, — так ты, выходит, знал, что он дисковые тормоза поставил и про жену угадал, что она его отвергает в постели? То-то он на нас с «демократизатором» выскочил?
— Ну, да, мистика, братишка, всё как в романе «Мастер и Маргарита» Булгакова, а ты — Берлиоз, председатель довоенного литературного общества, заказавший у поэта Бездомного поэму, опровергающую существование Бога, которого чуть не переехал сейчас трамвай в виде ГАЗ-24-10, я — это чёрт Воланд, а со мной где-то тут моя свита — Кот Бегемот, Коровьев-Фагот, Азазелло и девушка-вампир Гелла!
— Но ведь Берлиозу отрезало голову!
Алёшин как-то странно посмотрел на Олега, вздохнул и, не дожидаясь ответа вместо стал отряхивать, как мог, его залепленную грязью одежду, приговаривая:
— Гляди, как ты здорово вывалялся! Настоящий колхозник в разгаре работы в авгиевых конюшнях…
— Ой, да! Как же я теперь пойду? Я весь в дерьмище!
— Вот я и говорю… Ну и что? На твоих штанах — «танковых чехлах» этого дерьмища особо и не видать! Совпадает оно с общим фоном… Пошли теперь побыстрее, я уже утомился бродить по этим трущобам под дождём…
В этот момент дождь вдруг прекратился.
— И вот опять ты откуда-то знал, что дождь прекратится! — наклонив голову, отчего мокрая шапка-петушок «Спорт» грустно поникла, проговорил Козырев.
— Всё дожди когда-нибудь кончаются! — ответил ему Денис, продолжая ладонью сбивать грязные капли и опавшие березовые листочки с брезентовой ветровки друга, — это же просто вода… Как это я тут написал недавно: