— Виновен, виновен и ещё раз виновен, — ответил Алёшин, смеясь, — ты был просто обязан уйти в армию сам и добиться, чтобы за тобой сорвались в армию все остальные, включая девочек, профессорский состав, бабушек гардеробщиц и дедушек вахтёров. Тебе просто нет оправдания. Всё, чище не будет!
— Ты что, серьезно так думаешь про армию? — спросил растерянно Олег Козырев, снова идя следом за товарищем.
— Конечно. Вот мои дети, слушатели Нахимовского училища… — через плечо бросил тот, — мне кажется, она живёт где-то тут, даже интересно, угадал я или нет…
— Э-э… — протянул Олег, наконец всё поняв, — опять ты меня разыгрываешь с армией!
— Секундочку! — сказал Денис и протиснулся между двумя дурно пахнущими мусорными баками, стоящими кое-как, и оказался в неосвещённой, высокой и гулкой подворотне, — тему про армию уже давно проехали!
Под ногами заскользили гнилые корки сентябрьских арбузов. Козырев догнал Дениса на выходе из арки, поскользнулся на вязкой слизи, поморщился и прошептал гнусаво, зажав пальцами нос:
— Я что то тебя никак не пойму…
Денис схватил Олега за ремешок спортивной сумки, заглянул в лицо, слабо освещённое светом нескольких окон тёмного двора:
— Да что с тобой? Ты реагируешь как дерево на любой юмор, сложнее анекдота про Штирлица типа: Штирлиц выстрелил в упор — упор упал! Ты что, влюблён, неравнодушен к этой даме, к которой мы держим путь?
— Очень даже равнодушен. Ни разу её не вспомнил, пока шли…
— Ну и хорошо, не дуйся, брат!
— Мы разве братья? Вроде друзья!
— Вот ты зануда! — Денис досадливо взмахнул руками, — все люди по Адаму и Еве братья и сёстры, после того, как их из рая депортировали в результате божественных репрессий. Уловил? Ну, ладно, basta cosi, как говорят жители Чукотки, что в переводе с итальянского означает — этого достаточно. Хватит, значит, занудствовать. Раз собирается компания, неплохо было бы что-нибудь с собой прихватить из съестного и спиртного. Не с одними же цветами туда идти, что о тебе твоя Катя подумает?
— У меня ещё книга в подарок с собой «Жук в муравейнике» братьев Стругацких! — обиженно ответил Олег.
— Муть в телогрейнике… — передразнил его товарищ, — вон магазин ОО виднеется на той стороне улицы, пошли, пока его не закрыли, добудем чего-нибудь.
Они быстрым шагом пересекли полутемную улицу, перешагнув металлические оградки, миновали мокрый жёлтый сквер, усыпанный опавшими листьями и оказались перед отдельно стоящим бетонно-стеклянным зданием гастронома. Слева в тени на высоту этажа громоздились баррикады из деревянных ящиков возвратной тары, приготовленной на вывоз, справа стоял фургон — один представителей четырёх миллионов грузовиков самой массовой советской модели — ГАЗ-53. Эта машина была четырёхтонная с новым решением облицовки радиатора — вертикальные отверстия решётки более вытянуты, оранжево-прозрачные указатели поворота смещены каждый ближе к своему краю, придавая машине грустное выражение. На площадке перед входом и на ступеньках стояли цепочкой люди — бабушки с палочками, женщины в самостоятельно вязаных шапочках и беретах разных цветов и фасонов, серо-сине-коричневых болониевых плащах-балахонах и куртках с пустыми сумками и пакетами в руках, парнишка в меховой кацавейке, двое мужчин в кроликовых шапках и кооперативных пальто на кнопках вещевого рынка. В очереди стояла и целая семья, мама, папа и дочка лет десяти, ведь чем больше семья, тем больше продуктов можно было купить. Вяло вёлся разговор: