Все товары обычно находились за стойкой продавца. Чтобы получить доступ к товару, нужно было отстоять общую очередь сначала кассу, затем к прилавку, после чего продавец, пощёлкав что-то на деревянных счётах и, насадив чек на маленькую настольную пику, выдавал то, что попалось под руку. В отдельных случаях можно было попросить дать что-то покрупнее и посвежее, но тут уж как повезёт — могли дать, а могли и не дать — очередь могла поддержать как покупателя, так и продавца. Товар чаще всего заворачивали в экологически чистую коричневого цвета жёсткую бумагу. Продавец, товаровед, заведующий магазином, базой были богами — после отказа от сталинского репрессивного способа борьбы с ворами в торговле, они совсем распоясалось. Сажать торговую мафию перестали, а сидящих мафиози, попавших под сталинские репрессии раньше, реабилитировали при Хрущёве и Микояне сразу же. Внешнеторговых мафиози, почти открыто уже устраивающих с коллегами-капиталистами гешефты на экспортно-импортных сделках, по приказу Микояна вообще перестали проверять. Внутри страны, для простого советского работяги обсчёт, обвес, торговля низшим сортом вместо высшего, продажа как бы списанного из-за порчи товара при хрущёвской оттепели и микояновском руководстве торговлей стало нормой. Сталин, снявший Микояна с этого направления работы незадолго до своей трагической смерти, как оказалось, был прав, а Хрущёв, вернувший Микояна в торговлю — нет. Вообще, только рыба было тем немногим микояновским продуктом, что более-менее стабильно можно было купить тогда в магазинах без переплаты, и даже в периоды обострения дефицита на прилавках всегда бывали рыбные консервы и мороженый минтай. Ещё в рыбных отделах до Брежнева всегда продавалась морская капуста, килька, шпроты и разные виды сельди. На улицах торговли яблоками в бумажные пакеты из третьесортной бумаги, табачными изделиями, пивом из передвижных металлических бочек, мороженым, соками, пирожками и газировкой. За пивом и квасом люди приходили с алюминиевыми бидонами или трёхлитровыми банками, кроме того, что пили на месте из стеклянных кружек. Провинциальные продуктовые лавки в деревнях, особенно в удалённых зачастую имели только пару видов копченой грудинки, сало, несколько видов дешёвого вина, пачки табака и махорки, простые сигареты, видов десять консервов, рыба, соленья из бочки, хлеб — остальное своё местного рынка. Были и передвижные автолавки. Поскольку социалистическая доктрина потребления гласила — есть, чтобы жить, а не жить, чтобы есть — с точки зрения разумной достаточности, человеку всего хватало, но только если идёт развитие и улучшение, если же начинается регресс, то разумная достаточность начинает становиться ущербностью. Кооперации, какая существовала при Сталине, явно не хватало и при Брежневе. Даже в благополучной Москве купить заветный товар было не всегда просто: очередь за импортом часто занимали ещё рано утром, а к открытию магазина она уже растягивалась на километр, и дефицит по государственной цене, раскупаемый, в том числе спекулянтами-перекупщиками, как правило, заканчивался к обеду, после чего его можно было купить только с рук с большой наценкой. Покупая с рук джинсы, можно было в сутолоке легко приобрести у мошенников из магазинной мафии в пакете одну брючину, или коробку обуви с неверно указанным размером, тут же обитали разные карманные воры и мошенники. Очередь жила по своим правилам самоорганизации. При многочасовом ожидании люди писали на руке порядковый номер, зорко следили, чтобы никто чужой в очередь не влез, потому что люди часто занимали места своим коллегам, друзьям, соседям, и что могло приводить к конфликтам. Иногда очередь даже сама боролась со спекулянтами и решала, сколько отпускать товара. Начинающие малолетние будущие мошенники и аферисты ходили в таких очередях чтобы заработать, если в одни руки давали ограниченное количество товара. Они предлагали с кем-нибудь постоять за вознаграждение в очереди, чтобы покупатель мог купить вдвое больше. Ветераны войны и инвалиды могли покупать без очереди. Свои люди из мафии и нужные в их делах, коррумпированные правоохранители ходили за покупками с чёрного входа. Продавцы часто в открытую массово продавали одежду или обувь с чёрного хода магазина — дефицитную импортную одежду или обувь продавали без чеков в 2–3 раза завышенной цене, после чего пробивали на кассе по обычной цене — мол, весь товар раскупили. Именно половину и более от стоимости товара выплачивало советское государство своим гражданам, устанавливая государственные цены, и спекулянты отбирали эту государственную дотацию себе. При отсутствии должного контроля и репрессивных мер, такая запущенность неминуемо влекла кризисы системы распределения — то есть социализма. Всё, на чём торговая мафия могла заработать, становилось дефицитом. Так отпущенные на свободу при Хрущёве и реабилитированные враги народа, бандеровцы, полицаи, бывшие, вернувшиеся домой кулаки, обозлённые депортацией враги государства, полностью свободные от репрессивного давления, превращённого Андроповым теперь в игру в поддавки, мстили победителям царизма и гитлеризма. Брежнев — настырный, бывший фронтовой комиссар, на время, пока не одряхлел, не был подсажен на сомнительные лекарства, несколько выправил положение с продовольствием и общий крен экономики, начав наращивать производство товаров повседневного спроса, чтобы привести в его в соответствие с быстро растущим зарплатам в промышленности, армии, нефтедобыче, к чему были все возможности, однако почти полный отказ по разным причинам от репрессивного воздействия на торгово-промышленную мафию, поднявшуюся в его бытность на самый верх системы управления и сомкнувшиеся с предателями КГБ, из-за неэффективности в основном показушных мер борьбы, вопрос дефицита в торговле в должной мере решён не был, хотя достичь наполнения магазинов удалось, в том числе за счёт импорта. Брежневское наращивание импорта должно было быть временной мерой, которая не должна была стать постоянным решением, но совершенно напрасно стала, поставив страну в зависимость от мировых цен, возможность манипуляции которыми была в руках геополитических врагов. Любой экономист-марксист, изучавший труд Энгельса «Анти Дюринг», написанный аж в 1878 году, знал, как знал и Сталин, что кооперация хозяйства любой комунны с капиталистическим хозяйством, неминуемо приводит саму коммуну к капитализму — следовательно такую торговлю нужно не наращивать а сокращать до минимума, идя к автаркии, самодостаточности.