В Москве в декабре 1985 года, когда Денис отправился в «Архипелаг стройбат», первым секретарём стал Ельцин. Выросший в бараке, вшестером в одной клетушке в обнимку с козой, сын раскулаченного бандита-кулака, в то время как разорённые им односельчане умерли вовсе, был выучен, выращен, защищён от фашистского порабощения, поднят ненавистной ему советской системой на вершину благополучия и почёта, но, реализуя свою скрытую ненависть, очень скоро ощутил поддержку с самого верха контрреволюционной советской иерархии, и далее его судьба была решена — безнаказанный терминатор всего советского и коммунистического, терминатор миллионов счастливых человеческих судеб. Вот и в Москве этот коммунистический вождь устроил экономический, организационный и уголовный погром коммунизма изнутри вместе со своими свердловскими криминальными друзьями на благодатной, почве, подготовленной Гришиным. Пересидевший войну в тылу, а потом легко перенёсший перипетии сталинского восстановления страны, свидетель и участник хрущевского троцкизма и брежневского отступлениям перед различными мафиями, руководитель советских профсоюзов Гришин, имея массу контактов с заграницей по линии международных профсоюзов, почти три десятилетия руководил Москвой — сердцем экономико-политической системы Союза ССР, в полном согласии с планами Андропова, других Политбюро ЦК и их протеже по разрушению страны изнутри, выжидая, когда постареют или умрут авторитетные в народе бойцы революции и гражданской войны, коммунисты-сталинцы, любимые народом сталинские военачальники и наркомы, советская интеллигенция эпохи строительства социализма и военной поры, люди, которых невозможно было обмануть спецоперацией «Гласность», люди, которые знали настоящие причины строительства социализма, помнящие и виновников тогдашних бедствий страны, и понимающие чётко — кто и что народу враг, а кто и что народу друг. Ельцин, поставленный супругами Горбачёвыми возглавить активную фазу разрушения социалистических устоев жизни в Москве, мгновенно материализовал созревших ещё при Гришине первых легальных советских капиталистов и миллионеров, спустил с поводка организованную преступность, этническую и региональную, развёл ужасающий рэкет, проституцию, наркоманию. Под видом экономические реформ и решения проблем, ловкий демагог и умелый вредитель, он их усугубил до катастрофы — москвичи это почувствовали в полной мере. Дефицит и исчезновение товаров народного потребления, огромные очереди у магазинов, обнищание, введение карточек — всё было сделано по схеме свержения царя Николая II заговорщиками Алексеевым, Родзянко, Шиповым, Вышнеградским, Путиловым, другими персонами, их зарубежными советниками в феврале 1917 года — теперь то же самое делалось людьми, отлично изучавшими те реальные события в своих коммунистических институтах, тайком, потому что свержение царя коммунистические лидеры приписывали Ленину для создания себе авторитета, и вот теперь они создавали недовольство народа со знанием дела, как под копирку с событиями февраля 1917 года, под подсказки заморских соучастников, под охраной перевёртышей КГБ и МВД, как можно более усиливая недовольство коммунистической властью, готовя к окончательному перевороту власти и свои силовые неформальные структуры — вооружённые банды, наёмных киллеров, делая запасы оружия, транспорта, средств связи. Действуя как решительный враг коммунизма в коммунистической шкуре, в качестве одного из средств дестабилизации, Ельцин через Верховный совет за один день закрыл вместе со своими сообщниками Горбачёвым, Рыжковым и Яковлевым в России 26 из 28 табачных фабрик якобы на ремонт, нарушив тем самым систему поставок табачных изделий миллионам людей с табачной зависимостью, вызвав ажиотажный спрос на это зелье, панические закупки впрок. Теперь даже при восстановлении поставок было уже невозможно никак компенсировать недостаток отечественными ресурсами при саботаже в других звеньях системы распределения. Этим открывался путь западным производителям сигарет, прежде всего английской королевской семье, Морганам и Рокфеллерам. На очереди была нефть. Ельцин во отношении табака действовал по своему принципу — чем хуже, тем лучше, стараясь и здесь вызвать недовольство социализмом, нарушая снабжение табаком как и другими ключевыми товарами повседневного спроса: водка, чай и кофе, масло, хлеб, мясо и мясные изделия, яйца и курица, овощи и фрукты, макаронные и крупяные изделия и так далее, позволяя бандитам, кооператорам и совместным предприятиям захватывать разрушенные каналы поставок, мгновенно обогащаться на всём перекупленном и перепроданном товаре. Ельцин и его советники хотели, чтобы в Москве 1988 года как в Питере 1917 продуктов осталось на считанные дни, они хотели создать такую же как тогда ситуацию с продовольствием, чтобы продукты выдавали по талонам, чтоб это вызвало очереди, возмущение рабочих, массовые выступление против советской власти, хаос, стрельбу, как ранее было при организации свержении Николая II. Ограничения на табак и водку — одно из первых действий, нужных для раскачки общества, находящегося в состоянии экономических трудностей, в состоянии объявленной много десятилетий назад Холодной войны и её горячей фазы в Афганистане. В сентябре 1988 года железнодорожные товарные станции Москвы по указанию Ельцина остановили приёмку и разгрузку товаров и оказались буквально забиты вагонами с медикаментами, сгущенным молоком, сахаром, кофе и другими продуктами — скопилось 5800 средне и крупногабаритных контейнеров и около 1000 вагонов. На станции Бекасово-1 по приказу Ельцина были остановлены и остались не разгруженными вагоны с импортной мебелью и обувью, чаем, парфюмерией, обоями, трикотажем. Занявший в прошлом ноябре должность главы Москвы Зайков ещё более усилил этот новый порядок. На станции Мачихино в вагонах и теперь находиться мебель, кофе, швейные изделия, ткани, туалетная бумага, обои, инвалидные коляски, кинескопы. На Киевской товарной станции уже два месяца стоят вагоны в которых прибыли в столицу соки, кофе, чай, табак, болгарские огурцы, овощные ассорти и яблоки из Венгрии, вино, ковры, бельё, зелёный горошек, томаты и почти два месяца. Эти товары запрещено разгружать и они никак не могут попасть на прилавки магазинов, а магазины Москвы в это время стоят пустые, и простой народ стоял в очередях и кипел от возмущения и ненависти к импотентной, как бы, коммунистической, а уже по-факту вражеской власти, народ дрался за сосиски и молоко для детей, плакали ветераны и пенсионеры, уходя домой ни с чем. Они ещё не понимали, что вокруг них в 1988 году уже так показывал свой звериный оскал капитализма — люди ничто, деньги всё! Подходили и простаивали вагоны и как-то в августе Денис с Олегом, поиздержались за лето, и другие их знакомые ребята — вечные московские студенты-грузчики, для которых 40 рублей стипендии уже было маловато для жизни, явились вагоны разгружать, а им на подходе хмурые спортивные ребята из Люберец сказали: