Перед глазами Виванова всё ещё стояла картина высокой, светлой гостиной. Всё ещё, хищно изогнув спину, штаб-ротмистр жандармского отделения Леопольд Штраух целовал руку его матери, и прямо на эту картинку наложилось изображение платы московской перестроечной советской больницы 1988 года.
Воспоминания и сны о прошлом и фантазии в сознании человека могут сливаться и переплетаться, порождая ни с чем не сравнимые фантасмагории, имеющие эффект абсолютной реальности. Но не таким были воспоминания и сны Виванова. Его сны и воспоминания сейчас был до малейших деталей точной копией произошедших девяносто лет назад событий…
— Вы чего-нибудь хотите? Пить? В туалет? — спросил Денис старого пациента, быстро записывая услышанное.
Удивительным было то, что после многих дней бреда старик стал связно говорить, да не только говорить, а повествовать с мельчайшими подробностями о былом, когда родителей Дениса ещё и на свете не было. Удивляло и то, что иногда Денис записывал информацию раньше, чем слова стариком были произнесены. Да и новую толстую тетрадь за 44 копейки он зачем-то взял именно сегодня, не зная зачем, но теперь понятно зачем — Денис заранее знал, что Виванов сегодня заговорит. Необычные события с обычными людьми… Или обычные события с необычными людьми?
— После ареста царя Николая II генералом Алексеевым, гибели матери, отчима, сестёр и слуг во время восстания в Кронштадте, после бегства оттуда, я, благодаря публицисту и предпринимателю Завойко, знакомому своего отчима Штрауха, оказался с апреля месяца в самом центре событий — в организации экономического возрождения России магнатов Вышнеградского, Путилова, Каменки. Более того, благодаря протекции Завойко, я попал в святая святых — в распределяющую кассу общества Возрождения в качестве доверенного курьера и счётчика. В обстановке всеобщего хаоса и развала, я поехал в июле 1917 года с олигархом Путиловым в Гурзуф на встречу с господином Финистовым из «Республиканского центра», для обсуждения кандидатуры генерала Корнилова на пост диктатора — правителя России… — проговорил тихо Виванов после получасового перерыва, во время которого он с закрытыми глазами шевелил бледными губами, словно разговаривал с кем-то, а седая щетина на его подбородке и щеках отблёскивала сталью под косыми лучами солнца, падающими через больничное окно, — организовал всю работу у них Гучков, при царе возглавлявший все промышленные закупки для армии. Оказавшись на волосок от ареста за хищения и коррупцию, он приложил титанические усилия к организации свержения царя, чем спас себя от суда и тюрьмы, но погубил всю страну. Он взял себе после этого крайне доходный пост военного министра в новом демократическом правительстве России князя Львова. Спустя пару месяцев его сменил в военном министерстве известный террорист-эсер Савинков, а чёрный гений разрушения России — коррупционер Гучков углубился в подготовку нового переворота во главе с будущим диктатором Корниловым, как это решили Путилов с Вышнеградским. Хаос возникшей свободы требовал укрощения. По-азиатски жестокий и жадный калмык Корнилов отлично для этого подходил. «Разбушевавшееся быдло нужно загнать обратно в клетки!» сказал на встрече в апреле Корнилов Путилову, и тот понял, что нашёл нужного диктатора для России.
Торопливо записывая за стариком сказанное, Денис ушам своим не верил. Он никогда не слышал этих фамилий, названий организаций, даже целых словосочетаний, вроде «арест царя генералом Алексеевым» или «доходный пост военного министра в новом демократическом правительстве России». Всё это никак не укладывалось в его, с детства привитые знания о революции, как о свержении царя рабочими, крестьянами и солдатами под мудрым руководством Ленина. В его представлении штурм Зимнего дворца в октябре 1917 года и свержение царя сливались в одно событие, а врагами рабочих было царское окружение и армия, а не какие-то заговорщики и террористы с банкирами и промышленниками во главе. Как же тогда ведущая роль в революции коммунистической партии, о которой твердили все учебники, романы и повести, документальные и кинофильмы, даже песни, даже марки с открытками. Неужели именно этого боялись агенты 19 отдела 1-го Главного управления КГБ? Что, они боялись, что Виванов это расскажет своему полуглухому семидесятилетнему соседу по палате Глебу Порфирьевичу, весельчак из Донбасса после операции на язве желудка? Что за чушь? Те5 м более сейчас, когда само КГБ усиленно подыгрывает очернению большевиков и всему, что с ними связано?