— Всё будет как при царе, но без царя!
И вот, Временного правительства больше не было…
Остался только его подпольный комитет. Глава правительства бежал в посольство США, а потом на деньги Шипова и Путилова начал готовить наёмников — офицеров, юнкеров и казаков в Гатчине, чтобы ворваться обратно в Питер и кровавыми репрессиями вернуть власть. Правительство хитрого, жадного и безжалостного Керенского, назначившее себя править страной девять месяца назад, изначально не собиралось урегулировать проблемы, ради решения которых участвовали в свержении царя рабочие и крестьянская беднота — освобождение от произвола капиталистов и собственников всех мастей, избавления от спекулянтов, от живодёров-банкиров…
Всё, что практически закончилось в перестроечном 1988 году, началось 25 октября 1917 года…
В тот день II-й съезд Советов в Петрограде объявил Временное правительство низложенным и создал своё правительство — Центральный Исполнительный комитет во главе с находящимся в розыске за сотрудничество с немцами Лениным. Посол США Фрэнсис укрыл у себя в посольстве перепуганного насмерть Керенского, вовремя сбежавшего с ночного заседания правительства в Зимнем дворце, а комитет Временного правительства, продолжил нелегально заседать на частной квартире в Петрограде, ожидая денег от Центробанка на найм офицерских отрядов для решительных контрмер.
Власть капиталистов и банкиров была свергнута, и это их привело в ярость. Управляющий Госбанка Шипов, несмотря на то, что здание Госбанка в Петрограде было занято красногвардейцами, выдал Вышнеградскому и Путилову для активизации их офицерско-юнкерских отрядов, вербовки новых солдат-ударников и организации боевых действий для возврата власти, 40 миллионов рублей — огромные тогда деньги. Половина этих денег выделялась Москве. В то же время Шипов отказался заводить карточку на новое правительство Ленина, и у правительства рабочих пока не было серьёзных денег для организации противодействия контрреволюции.
Шипов был крепким орешком — ставленник казнакрадов и иностранный агентов Витте и Столыпина, бывший царский министр, переживший революцию в своём кресле в Госбанке неприкосновенным.
Вышнеградский — это один из авторов вместе с руководителем Минфина господином Барком внешнего катастрофического долга императорский России в 7700 тонн золота, тоже по-прежнему продолжал руководить самым крупным в России банком — Петроградским коммерческим банком, главными акционерами которого были немецкие банки и французские финансовые структуры барона Ротшильда. Распавшаяся империя и арестованный царь — не беда, отделения банка на отделившейся территории по-прежнему работали как часы.
Чего бояться? Большевики — это ничтожное меньшинство в России. Как смеют они называться правительством! Что такое — II-й съезд Советов, чтобы объявлять о назначении легитимный такого правительства?
Двадцатилетний Василий Виванов принял известие об уходе правительства Керенского в подполье и информацию о поступлении Гучкову денег Шипова через Вышнеградского с некоторой грустью. Сначала он потерял мечту о собственной счастливой жизни, потом мечту о великой Родине, принадлежностью к которой он когда-то гордился, потом потерял свою семью, веру в людей, потом веру в разум своих идейных вождей. Теперь он с ужасом и грустью понимал и видел, как жадность и безжалостность одних русских сталкивается с отчаянием и злобой других русских людей. Снова…
Деньги Госбанка были уже в Москве — они вот-вот начнут лить кровь, стрелять из пушек и пулемётов. Ну и пусть! Молодой человек потеря всё, и другие пускай получат ту же долю! Добро пожаловать в клуб разочарованных русской жизнью! Его блестящее образование и эрудиция играла сейчас против него. Лучше было бы ничего не знать и не понимать, как и все. Чувство стыда, горя, жалости к себе, печаль и жажда действия блуждали и перемешивались в нём в разных пропорциях и днём, и ночью…
…Весь этот массив пришедшей чужой жизни словно накрыл Дениса свинцовым покрывалом, через которое не проникал свет солнца и мигающей люминесцентной лампы, звук льющиеся из под крана воды, вечный больничный запах хлора и фенола. Он только видел чьё-то лицо перед собой в тусклом зеркале. Ровно ничего и того, что сейчас уже знал о событиях 1917 года Денис, ему никто никогда не рассказывал, тем более словами старого пациента, тем более так, что ему были видны люди, дома, улицы и дороги так, как будто он ехал на операторском телескопическом кране рядом с камерой во время съёмки революционной киноэпопеи.