– У-у! Учёный, – сказала бабушка, с уважением посмотрела на меня и сощурила глаза.
Пока бабуся говорила, я не мог и слова вставить, но мне всё понравилось. Действительно, отдельный дом, похожий на большой сарай, огород, сельская идиллия, от города близко, я много лет жил в этом районе на даче и иногда ездил в центр.
Я мысленно представил, как лягу на эту кровать, буду отдыхать, читать книги, гулять, дышать свежим воздухом. Я уже почувствовал на себе то ощущение деревенского утра, когда не приезжаешь в дом, а просыпаешься в нём, когда спать не жарко, даже если на улице плюс тридцать пять, когда сидишь на лавочке возле дома, пьёшь чай и вдыхаешь аромат покоя и воздух какой-то особенный.
– А? Сынок? Задумался? Нравится? У нас тут хорошо, спокойно, Катька тебе не будет мешать. Пусть только попробует. Я ей устрою. Стрекоза-то, – сказала бабушка, кивая при этом в сторону дома, из дверного проема которого уже высовывалась русая голова девочки.
– Клавдия Александровна, я буду у вас жить, вот пятьсот рублей. Меня всё устраивает – я протянул купюру женщине.
– Ой, спасибо, сынок, Катька, иди сюда! Катька! – бабушка щурясь смотрела на приоткрытую дверь дома.
На зов вышла невысокая худенькая девочка лет пятнадцати в белой футболке с разноцветными полосками и в пёстренькой юбке. Она была вроде и симпатичная, но ещё очень молодая, неумело подкрашенная и лохматая.
– Катька, иди расчешись и давай протри пыль в доме. Олег Васильевич будет там жить. Он учёный, в университете преподаёт. Иди быстрее. Будешь мешать Олегу Васильевичу, я тебе задам! Давай-давай, иди! А мы с вами пойдёмте чай пить, – с этими словами Клавдия Александровна направилась по тропинке к своему дому.
Где-то через минут сорок я занёс свои вещи в дом, расположился в нём и даже почувствовал себя счастливым.
Потихоньку я обжился и привык к новому месту. Мы нашли общий язык с Клавдией Александровной. Я помогал ей в копке и поливке огорода, а она готовила еду: пекла блины и пироги. Так что всё устроилось наилучшим образом.
Родителям я сказал, что со мной всё нормально, что я живу почти что на даче, но разговаривать с ними я не имею желания. Позже я вообще выключил телефон, не заряжал батарею и не клал денег на счет.
Свой адрес я сказал только самому близкому другу Захару, да и то, потому что он был в отъезде. Когда мы с ним познакомились, лет пятнадцать назад, мы долго смеялись: я – Олег Васильевич Захаров, а он – Захар Олегович Васильев – почти одно и то же. Он закончил ВУЗ вместе со мной, но отбыл, не был дома три года и должен был приехать в отпуск в этом году. Раньше его не отпускали. Контракт или что-то ещё, я не знаю. Но мы с ним регулярно переписывались, созванивались, в общем, держали связь.
Ещё до того, как я отключил телефон, мне звонила Оля. Не та, моя бывшая девушка, а другая – её подруга. Она предлагала встретиться. Однако гонцов, приносящих дурные вести, убивали ещё в Древнем Риме. Я не собирался её убивать, но то, что именно она сказала мне о моей Оле, навсегда оттолкнуло её от меня.
Да и вообще я разочаровался во всём: в женщине, в работе. Я подумал: чем я занимаюсь, что я делаю, зачем это всё мне нужно? Я хотел отдыха, хотел, чтобы все оставили меня в покое.
Катька, конечно, хотела со мной пообщаться, это было заметно. Тем более на второй день я на радостях купил ей шоколадку и двухсотграммовый пакет семечек, а Клавдии Александровне конфет. Но я не мог связаться с маленькой девочкой, чья бабушка моя хорошая знакомая. Катя Телегина с гордостью сгрызла мои семечки на лавочке возле нашей калитки, угощала ими свою подругу Светку и о чем-то шушукалась с ней, замолкая, когда я проходил.
Такими темпами я прожил дней десять. В ВУЗ я ходил не каждый день, а на три дня и три выходных, воскресение тоже выходной. Так что такой расклад меня вполне устраивал.
Как-то раз, в свой выходной, часов около десяти я очень хорошо выспался, позавтракал и пошёл прогуляться. К реке решил не идти – она была совсем в другой стороне – решил отправиться за грибами.
Я вышел из жилой зоны и оказался под сводами леса: деревья были уже зелёные. Я ступал по траве с упоением городского жителя – наслаждался обретенной свободой, деревенским спокойствием, слушал звуки леса: шуршание каких-то насекомых, пение птиц, отдалённое мычание. Вдыхал лесные запахи.