Маша подошла к своему письменному столу, над которым всегда видел квартальный календарь с такой пластмассовой продолговатой штучкой, которую нужно двигать. «Двадцатое декабря. А, декабрь!» – Удивилась она. – «Но я же только что была в новой квартире и в июне».
Она чувствовала себя словно повзрослевшей на несколько лет. Сев на свой коричневый диван, Маша задумалась: «Я была в другой квартире, разбирала старые вещи и разбила зеркало, я прекрасно это помню. Приснится же такое. Надо меньше фильмов смотреть на ночь. Но сейчас не ночь, а день. Почему я спала? Устала в школе. Пришла и сразу задремала прямо в джинсах, как есть. А почему на полу? Наверное, с дивана упала. Не знаю, что у них там произошло, у жильцов той квартиры в моем сне, но я, видно, этому помешала. И я срочно должна пересмотреть всю свою жизнь».
Сирена
Двое зрелых мужчин в очках, в похожих серых костюмах и с одинаковыми дипломатами шли по улице и интеллигентно беседовали, как вдруг один из них резко остановился и оглянулся.
– Станислав Евгеньевич, что с вами,– участливо спросил его спутник.
– Показалось,– растерянно промямлил первый,– не может быть, мне кажется, это была она, не может этого быть...
– Кто? – удивился второй.
– Ох, это долгая история, Пётр Алексеевич, – страдальчески произнёс мужчина, названный Станиславом Евгеньевичем.
– Ну, пойдёмте ко мне, я же живу недалеко от университета, посидим выпьем кофе с коньяком, вы успокоитесь, наконец, и расскажете, что такое случилось, мне даже стало интересно, может, вам нужно принять что-нибудь от сердца, нельзя же так,– рассудительно произнёс его спутник.
– Да-да, Пётр Алексеевич, вы правы, однако, произошло это тридцать лет назад и почти что в этот же день или около того,– ответил Станислав Евгеньевич.
Мужчины шли ещё некоторое время по этой улице, затем свернули налево и зашли в первый подъезд пятиэтажного панельного дома. Пётр Алексеевич открыл дверь, снял ботинки в прихожей, повесил пиджак на спинку стула в большой комнате, снял галстук и пристроил его там же.
Затем, вымыв руки, он прошёл в кухню, достал сердечные таблетки, которые принимал сам, вынул из подвесного шкафчика початую бутылку коньяку «Старый Кёнигсберг», две фарфоровые чашки с розами, поставил чайник на плиту и громко позвал: «Станислав Евгеньевич! Проходите на кухню!».
Искомый объект вышел из ванной комнаты, на ходу расстегивая пиджак и ослабевая хватку галстука, втиснулся на табуретку между столом и кухонной мебелью, выпил две таблетки, запив их любезно предоставленной фильтрованной водой из-под крана.
– Сейчас нальем кипятку, однако что-то вы бледный, Станислав Евгеньевич, на вас лица нет, – произнес Пётр Алексеевич, насыпав в чашки растворимый кофе.
– Ну, если хотите, Пётр Алексеевич, я вам расскажу, однако, с виду это сущий бред и околесица,– отозвался его собеседник.
– Ну, так тем более, чего переживать, – удивился Пётр Алексеевич,– коньячку?
Станислав Евгеньевич утвердительно кивнул, сделал большой глоток из чашки и начал рассказывать:
– Сдав последний экзамен тридцатого июня, я в тот же день собрал вещи и поехал к бабушке в деревню. В городе оставаться ни минуты не хотелось. Я перешёл на второй курс филологического, и мне хотелось просто отдохнуть. Ехать туда было недолго, каких-то минут тридцать-сорок. Поэтому я решил: «В деревню, к тетке, в глушь, в Саратов!»[26], как у классиков, и отправился.
В тот же день я поел, полежал, и решил пойти погулять. «Выйду на улицу, гляну на село»[27], – подумал я. Я пошёл к речке, потом вдоль неё, добрался до деревянных мостков и увидел её. Девушку – она сидела ко мне спиной прямо на мостках. Перед глазами были только её длинные рыжие волосы, но я почему-то сразу понял, что она именно молоденькая девочка.
Я не видел её лица, зато слышал её голос, она пела! Пела очень красиво и завораживающе какую-то странную песню, но слова я помню до сих пор: «Далеко по реке уходила ладья, / За тобою ветер мою песню нес; / Я ждала-ждала, проглядела очи я, / Но покрылся льдом да широкий плес»[28].
Я зашёл с боку – девушка оказалась ещё и необычайно красивой – и спросил, чья это песня, сама ли она её сочинила. Она ответила, что её поёт «Мельница», а сама она песен не сочиняет, а только исполняет, готовится стать певицей и поступать в музыкальное училище.