Через несколько минут число их сократилось до четырех. Мертон с самого начала сомневался в возможностях медленно вращающегося «Солнечного луча». Теперь он убедился, что сомнения его подтвердились.
Марсианский корабль не сумел повернуть на другой галс; вращение придало ему чрезмерную остойчивость. Вместо того, чтобы встать ребром к Солнцу, огромное кольцо его паруса развернулось к нему всей своей шириной. Теперь с почти предельным ускорением его относило назад.
Пожалуй, это самая досадная вещь, какая может произойти с капитаном — даже хуже столкновения, потому что тут некого винить, кроме себя. Но медленно исчезавшему вдали невезучему экипажу колоний неоткуда ждать особого сочувствия. Перед началом гонок они сделали массу наглых заявлений, так что то, что произошло с ними, не что иное как поэтическая справедливость.
Тем не менее рано сбрасывать «Солнечный луч» со счетов. Ведь нужно пройти 800.000 километров, он еще может подтянуться. А случись еще несколько аварий, быть может, ему одному придется завершать гонки. Так уже бывало.
Следующая авария произошла, когда яхты пересекали вертикаль от Земли до Солнца, вступая на ту часть дистанции, где они двигались за счет солнечной энергии. С борта «Дианы» Мертон увидел, как напрягся огромный парус, развернувшись к Солнцу, которое гнало его вперед. Она стала набирать скорость, начав с ускорения в миллионные доли силы тяжести, хотя максимальных размеров оно достигнет лишь много часов спустя.
Но «Паутинке» не достигнуть его никогда. Возвращение энергии всегда критический момент, и «Паутинка» не выдержала.
Эту тревожную новость Мертон узнал из радиокомментария Блера — он приглушил, но не выключил радио: «Алло, на «Паутинке» рябь!» Мертон поспешил к перископу, но поначалу не мог углядеть на огромном диске ее паруса никаких неполадок. Разглядеть было трудно, потому что тот был повернут к нему почти ребром, имея вид узкого эллипса; однако, наконец, он увидел, что взад и вперед по нему пробегали медленные, непреодолимые волны. Если экипаж не сумеет погасить этих колебаний, своевременно, но очень осторожно натянув тросы, парус разорвет в клочья.
Экипаж сделал все, что мог, и через двадцать минут казалось, что колебания побеждены. Потом пленка треснула где-то неподалеку от центра паруса. Под давлением света его медленно тянуло в стороны, подобно тому, как над пламенем вьется клубами дым. Через четверть часа не осталось ничего, кроме тоненьких радиальных реек, на которых держалась громадная паутина. И вновь под вспышки ракет корабль-спасатель бросился подбирать капсулу «Паутинки» вместе с ее расстроенным экипажем.
— Тут у нас наверху становится довольно одиноко, правда? — произнес непринужденный голос по внутреннему вещанию.
— Но не вам, Дмитрий, — парировал Мертон. — У вас там, в хвосте еще большая компания. Вот мне впереди действительно одиноко.
Это не было пустое бахвальство. К этому времени «Диана» опережала ближайшего соперника на 480 километров, и в последующие часы разрыв должен был возрастать еще быстрее.
На борту «Лебедева» Дмитрий Марков добродушно рассмеялся. Он совсем не похож на человека, который смирился с поражением, подумал Мертон.
— Вспомните сказку про зайца и черепаху, — ответил русский. На следующих 400.000 километров многое может случиться.
Но случилось гораздо раньше: когда они, завершая первый виток, вновь пересекли линию старта, только на много тысяч километров выше благодаря той дополнительной энергии, что они получили от солнечных лучей. Тщательно проверив положение остальных яхт, Мертон заложил данные в компьютер. Полученный им относительно «Вумера» ответ был настолько нелеп, что он тотчас же произвел повторную проверку.
Сомнений не оставалось: австралазийцы с фантастической скоростью настигали его. Ни одна солнечная яхта не могла развить такого ускорения, если только не.
Быстрый взгляд в перископ — и разгадка получена. Сведенная к минимальному весу оснастка «Вумеры» не выдержала. Его нагонял лишь один ее парус, сохранявший пока свою форму, летевший, словно подхваченный ветром платок. Через два часа он проплыл мимо «Дианы» на расстоянии меньше 35 километров. Но задолго до этого экипаж Австралазии пополнил все возраставшее число тех, кто оседал на борту корабля Командора.
Так что теперь это была дуэль только между «Дианой» и «Лебедевым»: хотя марсиане еще не отказались от борьбы, они отстали на 1600 километров и больше не представляли серьезной угрозы. Если уж на то пошло, трудно вообразить, что мог бы сделать «Лебедев», чтобы перехватить первенство у «Дианы». Но на протяжении всего второго витка — снова затмение, снова долгий и медленный путь против Солнца — Мертон чувствовал все возраставшее беспокойство.