Да, сказал Айбуран, и в этом не было ничего необычного, если учесть эксцентричность его натуры. Он без памяти влюбился в чужеземку и всегда приговаривал, что это рок, довлеющий над его семейством.
Так оно и есть, воскликнул Эсториан и осекся. Не стоило сейчас говорить ничего лишнего и впутывать Вэньи в эти дрязги.
Эсториан, заговорила леди Мирейн. Выслушай меня. Время, быть может, сейчас не очень подходящее для подобных бесед, но ничего не поделаешь. Ты должен знать то, что должен знать. Твой отец, когда женился на мне, дал обещание Совету империи, что наследник загладит его вину и никогда не повторит родительских ошибок.
Разве это ошибка жениться по любви?
Для человека, облеченного высшей властью, да. Равно как для подвластной ему страны. Эта ошибка в конце концов погубила его. И пошатнула трон. Ты должен исправить положение. Ты обязан заключить брак на западе.
Нет, решительно заявил Эсториан. Он лихорадочно напрягал мозг в поисках весомых аргументов своего отказа, но не мог ни за что зацепиться. Совет, безусловно, отвергнет Вэньи. Она простолюдинка, родилась в семье рыбака. Она ничего не добавит к его богатству и знатности. Она ничто для чванливых вельмож. Но связаться с асанианкой? С желтой, как дождевой червь, женщиной? Бр-р... Пригреть змею на своей груди и наплодить змеенышей? Его чуть не вытошнило. Он никогда не сделает этого. Он просто физически не способен на такой подвиг.
Это не подлежит обсуждению, сказала мать. Это наименьшее из того, что тебе надлежит сделать. Я и не стану ничего обсуждать, пробормотал он. Я просто раз и навсегда отвергаю это.
Ты когда-нибудь общался с асанианками, мальчик? Эсториан обернулся к Айбурану.
Почему это, черт побери, я должен общаться с ними?
Как можно судить о том, чего и в глаза не видел? До встречи со своей жрицей ты содрогался от одного вида островитян. Ты называл их ходячими трупами, провонявшими рыбьим жиром. Ты не считал их за людей.
Островитяне не убивали моего отца!
Ты просто упрямишься, малыш. И не желаешь взглянуть правде в глаза. Ты ведешь себя, как глупое, избалованное дитя. Эсториан натянуто рассмеялся.
Ну конечно, я с ног до головы погряз в пороках, а бедные, обиженные асаниане прекрасны и добродетельны.
Ты сможешь судить о них справедливо тогда, когда поближе познакомишься с ними. Рано или поздно тебе придется это сделать. Асанианский императорский дворец пустует со дня гибели твоего отца. Он ждет тебя.
Означает ли это, что уже утром я должен отправиться в путь?
Ничего не получится, невозмутимо сказал Айбуран, словно не замечая иронии. Пройдет по меньшей мере пара Циклов, прежде чем ты приведешь в порядок свои дела. Но потом да. Я думаю, ты начнешь движение в сторону запада. Твои подданные ждут этого. Они хотят видеть тебя, чтобы понять, чего ты стоишь.
Так же, как сегодняшний асанианский посол?
Даже так. Если ты не придумаешь чего-нибудь получше.
О боги! воскликнул Эсториан. Это несомненно приведет к войне.
Приведет, подтвердил Айбуран, и скорее, чем ты думаешь, если высокий посол отправится восвояси униженным.
Не думаю, что он ждет каких-либо объяснений с моей стороны, пробормотал Эсториан. Он сильно покраснел. Слова застревали у него в горле.
Он ждет. Но посол всего лишь один человек. За ним стоит целая страна. Она хочет знать своего властителя.
Мой отец прислушивался к подобным советам, сказал Эсториан, и он умер.
Он умер потому, что никто не верил, что император, рожденный в магии, нуждается в защите от злых чар. Он умер потому, что мы были глупцами, Эсториан.
Да. Эсториан почувствовал желчную горечь во рту. Вы были глупы. Все вы. Он. Я. Все. Он с трудом глотнул. Я тоже буду глупцом. Я поеду. Проклятие, воспитатель. Я еду.
Как скоро? Голова его раскалывалась. Не потому, что кто-то пытался проникнуть в его мысли. Это боль другого сорта. Из глубины его существа. Она затуманила мозг и заставила произнести роковые слова.
Когда Ясная Луна вернет свою полноту. На четвертый... нет, третий день. Я отправлюсь на запад. Я повстречаюсь с моими демонами. Я заставлю себя вспомнить все. Но я не хочу вы слышите? я не хочу спать с асанианкой.
Все произойдет так, как решат боги, ответил жрец Света. В голосе его не было торжества. Айбуран из Эндроса никогда не злорадствовал, побеждая.
ГЛАВА 4 Тишина властвовала в Аварьянском храме Эндроса, тишина столь глубокая, что, казалось, поглощала свет и превращала шелест дыхания в рев, а всхлипывания крови в висках в грохот. Ни шагов, ни голосов. Даже сквозняки присмирели, запутавшись в тяжелых складках храмовых занавесей. Вэньи несла одинокое вечернее дежурство в храме, опустевшем и притихшем. Она тщетно пыталась забросить магическую сеть в сторону императорского дворца. Стена, возведенная вокруг него магами, собравшимися на пиршество, была неимоверно плотна, и любая брешь в ней тут же тщательно заделывалась. Самые именитые чародеи страны старательно оберегали императора от любого воздействия чужой воли. Она уже дважды концентрировала свою силу, но безрезультатно. Аура ее возлюбленного не обнаружила себя ничем. Может быть, Эсториан умер? Странно было думать о нем так, ведь еще утром он смеялся и дурачился, как мальчишка. Ее сеть дернулась от неимоверного желания ощутить его и опала, натолкнувшись на незримый барьер. Занимаясь собой, Вэньи совсем позабыла о своих обязанностях. Она боязливо огляделась вокруг и закружилась в ритуальном танце, напевая слова молитвы, поддерживающей опоры Врат. Танцы и песни, сколько она себя помнила, всегда были неотъемлемой частью ее существа. Даже в детстве, когда она штопала мокрые рыбачьи снасти, задыхаясь от вони гнилой рыбы, ноги ее ритмично двига лись, а с языка слетали мелодичные звуки. Там, на берегах залива Сеюн, одни qwhr`kh ее дурочкой, другие ребенком, подброшенным эльфами в родительскую колыбель и получившим от них в дар глаза цвета морской волны и волосы, вобравшие все краски осеннего вереска. Она сторонилась людей и любила разговаривать с чайками, они доверчиво подплывали к ее коленям. Все это было теперь далеко. Она стояла в прозрачном, напоминающем стеклянный шар помещении, наполненном обморочным лунным светом и немолчным гулом, долетавшим сюда от Врат. Там тяжело ворочалось потустороннее море, волны которого ритмично толкались в призрачные берега. Она бодрствовала рядом с ним, туманным и переменчивым, и глядела в темноту, полную звезд. Эти звезды были глазами, обжигающими глазами дракона, и взгляд его пронизывал ее до самого донышка души. Он словно ощупывал ее изнутри, вникая в каждую мелочь. Она тяжело вздохнула. Звук, сорвавшийся с ее губ, саднящий и обнаженный, словно обрел плоть и обрушился на нее долго не смолкающим эхом. Глаза дракона погасли. Они вновь стали звездами. Крупная дрожь сотрясла ее тело. Мир изменился в нем обозначился путь Врат. Бесконечный, чуждый и странный. В нагромождениях ледяных глыб и гигантских языках пламени. Там роились и ползали отвратительные существа. Они подбирались к коленям, но тут же скучнели от ее взгляда. Вэньи свела в единое целое разум и силу. Они стали какими-то тонкими и словно поношенными, но их хватило, чтобы забросить сеть. Море было мирным. Ничего устрашающего не было в его волнах. Маги продолжали работать, но довольно лениво. Маленькие люди грезили, засыпая и пробуждаясь. Духи воздуха и огня носились над ними, как мошкара. Никакой угрозы. Ничего проникающего и ужасного. Она натянула сеть. Сердце остановилось. Колени ее подломились. Тело покрыл холодный пот. Вэньи распростерлась возле Врат, уткнувшись лицом в пол, и стала молиться последним закатным лучам. Эсториан вернулся в свои покои намного раньше, чем предполагала Вэньи. Он счел за лучшее сбежать с пиршества и прогуляться по ночной столице, заглядывая во все кабачки. Подгулявшие грузчики, каменотесы и метельщики улиц шумно приветствовали своего императора. Они узнавали его, несмотря на простую одежду, в которую успел облачиться герой дня. Он пил с ними пиво и распевал фривольные песенки, возбуждая всеобщую любовь. Он проделывал это вовсе не из политических соображений. Ему нравилось время от времени окунаться в народную жизнь. Он шагал по ночным улицам, окруженный шумной ватагой дюжих мужчин, и запах пива катился впереди него. Вэньи слышала, как он прощается под окном с батальоном веселых приятелей, отпускавших соленые шутки в адрес лилейной служаночки, сумевшей приворожить такого бравого молодца.