Ты теперь полностью мой, сказал он каменным сводам потолка, обращаясь к сырому темному пятну, напоминавшему ненавистный образ. Ты ведь принадлежишь мне. Отныне никто из них не прикоснется к тебе. Он улыбнулся. Он имел в виду женщин гарема, которые могли принести императору наследников. Корусан оборвет эти нити. Черный король не должен продолжить свой род. Вчерашние действия Корусана продиктованы именно этим соображением. Однако вождь вряд ли будет доволен. Грубые, прямолинейные люди. У них на уме одно убийство и только убийство. Убей, твердят они, выследи и убей! Но разве гибель врага главное в мщении? Гибель врага только последняя точка, заключительный и малоприятный аккорд. Месть хороша тогда, когда она длится. И все же ни вождь, ни Мастер Гильдии его не поймут. Его может понять только равный. Равный и единственный во вселенной человек, обладающий золотыми глазами. Черный король. Черный пащенок Льва.
Я мрак, произнес Корусан в полудреме. Ты свет, несущий тепло. Я мягкая слоновая кость, ты сверкающий черный уголь. Я символ Уверьена, ты символ Аварьяна. Теперь мы одно, мы союзники и противники, объятые единой qsr|~. Он смеялся и плакал. Он сложил первые в своей жизни стихи.
Ты ушел от меня, ты решил убежать, но разве может целое убежать от своей части?
Может. Корусан вскочил, встал на колени. Черный король вышел из-за колонны, возвышавшейся над постелью. Его голос был холоден и напряжен. Знающие императора люди сказали бы, что он сейчас близок к срыву.
Я думал, что ты ушел.
Я остался. Корусан осторожно откинулся на пятки, положив руки на бедра. Я полагал, что еще понадоблюсь вам.
Зачем? Чтобы снова пойти по пути греха? Чтобы снова подвергнуться унижению?
Не я один виноват в том, что произошло,
Я сожалею. Он сожалеет. Корусан обнажил зубы.
Вы сожалеете обо мне? Или о том, что случилось? Глаза черного короля странно блуждали. Он словно высматривал, куда бы прилечь. Корусан видел, как сжимались и разжимались пальцы его правой руки, как он прикладывал пылающую ладонь к холодной гравировке колонны. Говорят, солнечный знак порой причиняет варвару страшную боль. А еще говорят, что эта боль послана Солнцерожденным за вспыльчивость и гордыню. Черный король заговорил медленно, отчетливо, и взор его был устремлен кудато вниз.
Я вовсе не сожалею о том, что между нами было, но... но надо смотреть правде в глаза. Ты еще очень юн, Корусан, и способен на сумасбродные поступки. Я же...
Вы же полагаете, что вы ветхий, убеленный сединами старец. Язвительный тон Корусана заставил черного короля поднять глаза. Однако вы прожили на свете всего лишь пятую часть века, отмеренного вам небесами, а я уже разменял четвертую четверть того, что отпущено мне. Я старше вас. Солнечный лорд, и приближаюсь к закату.
Чушь!
Это не чушь. Это всего лишь малая часть правды о Корусане, но он не станет с ним откровенничать.
За красоту, которой вы так восторгались, сир, моя кровь велит мне платить дорого. Мы умираем молодыми. Очень молодыми, Солнечный лорд.
Но не в столь же цветущем возрасте, изумленно сказал черный король. Ты еще очень крепок. И, как все асаниане, свободно дотянешь до пятидесяти. Тебе не о чем горевать.
Я не доживу и до двадцати лет,
Чудовищно. Варвар потер руками виски. Ты хочешь сказать, что оленейцы не имеют потомства? Тогда как же они пополняют свои ряды?
Женщины оленейцев рожают, сказал Корусан, но моя линия чахнет. Я последний в своем роду.
Тогда почему же... Черный король осекся и вновь помассировал длинными пальцами голову. Его голос стал ясным и звучным, когда он заговорил вновь.
Я понял, о чем ты хочешь сказать. Ты просто болен и думаешь, что смерть следует за тобой по пятам. Оставь свои страхи, мальчик. Я исцелю тебя.
Никто в мире не может этого сделать, сказал Корусан.
Положись на меня. Корусан усмехнулся. Он всегда смеялся над смертью и глупостью. Он, не владеющий магией, имел внутренний взор, он видел собственную погибель, дремлющую в глубине его существа. Она пока спит, но по временам пробуждается. Воля и снадобья усмиряют ее, и она вновь уходит туда, откуда ее никому не достать. Никому на свете. Даже Солнечному лорду. Руки черного короля возлегли на голову Корусана. Одна из них была холодна, другая пылала. Странное, но приятное, утонченное удовольствие.
Ты будешь жить, сказал черный король, даю тебе слово.
Солнечный лорд, Корусан горько усмехнулся, великий властитель, вы можете присягнуть, что не переживете меня?
Все в руках бога, ответил король хмурясь.
Ответ, достойный жреца, сказал Корусан, или короля. Он улыбнулся. Если я не накину вуаль, каждая крыса во дворце будет узнавать меня в лицо. Эсториан вздрогнул и опустил руки. Через какое-то время Корусан ползал по полу возле купальни, собирая свои вещи, и под руку ему поочередно попадались то бархат, то сталь. Слишком много иногда сваливается на одного человека. Чересчур много. Демарш бродячих актеров, странный альянс с мальчишкой, альянс его собственной матери со жрецом, и в довершение ко всему этот маленький негодяй, кажется, собирается оставить его, ускользнуть в загробные дали. Тут было над чем поразмыслить, и не было времени размышлять. Он попытался собрать воедино крохи своей силы, но ничего в себе не нашел. Он был пуст, как дупло старого дуба. Пустота, сказал он себе, праматерь всего и должна приносить облегчение. Император не вправе хандрить. У него достаточно золота, чтобы купить все что ему нужно, и достаточно власти, чтобы одолеть всех врагов. Например, его святейшество лорда Айбурана из Эндроса. который без зазрения совести подобрал под свой зад постель леди Мирейн. Слуги напустили в купальню свежей ароматной воды, принесли мантии. Он не стал умываться и оттолкнул одежды. Потом ему объявили о приходе регента. Он принял его с королевской пышностью, но облачился на восточный лад в свободную, расшитую золотом накидку, шелковые легкие шаровары, а на ноги натянул мягкие сапоги, отделанные серебром. Лорд Фираз пришел к своим выводам.