Поднимаемся по еще крепким ступеням крыльца и входим в сумрак сеней. Направо вырисовывается заколоченная Дверь в зимнюю половину, то есть основное жилое помещение с русской печью. Налево дверь открыта в холодную, летнюю часть. Венцы бревен в зимнем срубе выглядят постарше. Кровля избы явно переделана позднее на стропильную, До того чужим выглядит зашитый досками фронтон с небольшим выносом крыши.
Торцы сруба прячутся под широкими досками с незатейливым, но исполненным опытной рукой глухим узором. 'Ревна в венцах избы отпиливались при подгонке, оттого-то и необходимо было прикрыть «остатки» по углам, как наиболее уязвимое место при непогоде.
И конечно, на наличниках сияют солнца с подкрылками-четвертями солнц по углам коруны. Как бы ни ставил свою усадьбу коломенский крестьянин-огородник, снабжавший овощами старую Москву, снабжающий в меру сил столицу и сегодня, он не забывал выдолбить на красном месте своей избы солнышко. Народным символом становилось языческое солнце — Ярило. В пору ли житейского неблагополучия, мора и лихолетья, светило оно в мечтах и наяву, согревая душу, оставляя надежду на лучшую долю.
Казалось бы, куда проще изобразить прямой крест. Да нет, не встречали мы его на крестьянских домах, как не встречали ни единого христианского символа. Даже самим не верится. И это в то время, когда жизнь человеческая сызмальства и до смерти была подчинена церковному распорядку.
Через дорогу, сквозь голые ветви фруктового сада, такого сиротливого в долгую московскую зиму, заметили мы иные, непохожие на виденные ранее солярные знаки. Чтобы подойти вплотную к наличникам дома № 78, настойчиво продираемся сквозь заслон вишневых деревьев. Летом за этими кущами ничего не увидишь. На слегка овальных наличниках опять же сияют незаходящие солнца. Это плотницкий знак мастерства, вечно мажорного настроя в искусстве. Здесь солнышки вырезаны настолько изящно, что невольно в памяти возникает образ русской девушки:
Месяц под косой блестит, А во лбу звезда горит…
Сохранившиеся ставенки привязаны на веревочках к гвоздикам в стене и чуть подрагивают на ветру. Их давно уже не закрывают на ночь. Теплотой и уютом веет от побуревшего от времени сруба. А улица влечет дальше, словно страницы старого альбома фотографий.
Каждый хозяин не скупился в украшении своего дома. В конструктивных приемах он скован. Тип избы найден еще пращурами и удобен для жилья. Но в декоре есть где разгуляться мастеровитому крестьянину. Здесь плотник становился художником.
Вот сруб избы под № 71. Сплошное кружево резьбы по уличному фасаду. В глазах рябит. Трудно даже перечесть количество венцов в постройке. Этот пятистенок сразу дает понять, что его владелец был побогаче соседей. Резьба стоила немалых денег или же рабочего времени, если хозяин сам украшал избу. Здесь пропиловочная резьба достигла истинного мастерства. В современных деревнях Подмосковья такие дома уже редкость. В селе Коломенском, вошедшем в черту города, дома будто на музейный показ запечатлели развитие двух техник домовой резьбы. Расцвет глубинной рези сочетается с пышным цветением сквозного пропила.
Убранство дома № 75 поскромнее, но ворота с этакими квадратными углублениями и калитка во двор обильно украшены накладным орнаментом. Оттого и схож облик такой крестьянской усадьбы с резной шкатулкой.
Мы прошли Большую улицу и остановились на углу возле пожарного сарая. В нескольких десятках метров вздымалась вверх вереница белых двенадцатиэтажных домов-башен. Мы стояли на границе старого и нового. В тех высоких домах была горячая вода, газ и мусоропровод. Здесь же на задах изб грудились поленницы дров, а по замерзшему следу можно было угадать, куда хозяева ходят за водой.
Представьте себе на минуту, если вы никогда не жили в домах с печным отоплением, как уставшие после рабочего дня входите в избу и, вместо того чтобы отдохнуть, начинаете топить стылую печь. Мы трижды можем петь гимны русской печи, но сама она, как бы ни была хороша, не топится. Не заменит она современному человеку ни горячего душа, ни ванны. Вполне понятна поэтому радость коломенцев, которые с деловитой поспешностью оставляют родовые избы и переселяются в новые квартиры. Может быть, на пороге при прощальном взгляде на пустую избу у них и защемит сердце. И тогда последний низкий поклон они сделают и русской печи, и матичной балке, основательно державшей потолок, и окнам с филенчатыми ставнями и резными наличниками.
И еще об одной беде старой деревни напомнил нам пожарный сарай. По рассказам старожилов, стояли здесь всегда готовые, в упряжке три пары лошадей-водовозов. На кованом крюке висел пронзительный бронзовый колокол. Но колокол давным-давно снят. Сарай заколочен. А если случится беда, то примчатся в село стремительные красные машины на тугих шинах. Впрочем, не будем описывать дальнейшее. Надеемся, ничего с домами села не случится.
Скоро здесь развернутся реставрационные работы. И тогда посетители дворцового села Коломенского смогут пройти по старинным улицам, заглянуть в избы и дворы крестьянских усадеб и отдать должное народному творчеству.
Сейчас мы шли другой улицей села со странным названием Жужа. Мы слышали в имени улицы звон пил, стук топоров — заготавливали здесь для царского дворца красный тес на кровлю и обшивку, доски для наличников и подзоров.
Пожалуй, мог себе позволить Алексей Михайлович завести с десяток больших пил. Трудно помыслить, что вручную, топором тесали уйму досок, необходимых для покрытия теремов дворца, хотя и обладали древние плотники сноровкой в раскалывании бревен вдоль клиньями. Как-то в Архангельской области нам довелось видеть, как раскалывали солидное бревно целой системой клиньев. Это был процесс тонкий и кропотливый. В наши дни древняя система раскола бревна понадобилась для перевязки колодцев. Из половины бревна выдалбливали сердцевину, особенно подверженную гниению, и затем нарезанные по размеру колоды захомучивали и опускали в колодезные ямы.
Мы подсмотрели удивительно сохранившийся древний способ устройства колодезного сруба. Практицизм народного строителя был продиктован житейским опытом, но в то же время ему не было чуждо и творчество. Над колодезным срубом появилась двускатная крыша, поддерживаемая изящно рубленными столбами.
Существует предание, что имя Жужа носил то ли татарский баскак — сборщик дани, то ли татарский темник — предводитель тысячи, сложивший голову в буйной сече на подступах к Москве. А может быть, название улицы Жужа произошло именно от звукоподражания ходу пилы. Как бы там ни было, а название улицы подтверждало древнее происхождение села.
Разумеется, мы не ожидали в Коломенском встречи с избами не то что уж периода царствования Алексея Михайловича, но и времен «Путешествия из Петербурга в Москву». Ведь жизнь даже одного поколения накладывает на дом свой отпечаток.
По традиции все детали избы имеют для крестьянина даже одушевленный смысл. Особенно с наличниками окон расстаются неохотно, дорожат ими. Часто можно видеть свежерубленые венцы сруба, а наличники на окнах старые, с таким полюбившимся крестьянину резным узорочьем. Но бывает и так: сруб кажется старым, наличники уж точно старинные, оттого и торопятся датировать подобную избу столетней давностью. Так что при виде искусно исполненной резьбы на наличниках окон не спешите определять возраст дома. Наличники — это лишь первая, хотя и самая яркая, примета возраста постройки.
Дом под № 31 выглядел древнейшим в селе. В избе сохранилась русская печь. На дверях тускло мерцали медные круглые ручки. Сами двери были крепки и туго ходили на петлях. Шпонки надежно перехватывали толстые доски. Характерно, что такие двери, без художественных приемов в отделке, называют простыми плотницкими. Внутри избы обои и фабричная мебель подчеркивали новый быт.