— То есть ты уже чистая? — будто не услышал меня Сейм. — Точно везде помыла? Я же проверю.
— Хам! — покраснела я еще сильнее, вспомнилось, как он целовал и ласкал меня в карете.
— Да — да, и мужлан, — рассмеялся он, запустил обе руки в бадью и вытащил меня. И пока я разевала рот, не зная, то ли кричать, то ли бить его за такую наглость по морде, как подхватил с табурета полотно и обернул им меня. — Пока ты подсушиваешь волосы, я тоже ополоснусь.
— Ты что мыться здесь собрался?! — взвизгнула я, но во время закрыла рот, опасаясь того, что нас могут услышать.
— Я и спать здесь собираюсь, — усмехнулся мужчина, поднял меня на руки и перенес на кровать. — Да не бойся, пока сама не попросишь, ничего не будет. А насчет мытья, ты же не хочешь, чтобы от меня всю ночь потом воняло?
— Я вообще, не хочу, чтобы ты спал в моей комнате, — прошипела я, глядя, как этот наглец раздевается.
— Цветочек, ты хочешь выгнать меня в общую комнату к клопам и потным мужикам? Не ожидал я от тебя такой черствости, — с деланным возмущением произнес Сейм. Он уже скинул куртку с рубахой и взялся за штаны. Я в своей жизни видела только одного голого мужчину — своего мужа. Это было гадкое и омерзительное зрелище. До сих пор при одном воспоминании об этом меня начинает мутить. С Лансом у нас все происходило ночью, без света, а даже если бы он был, я вряд ли бы рискнула рассматривать мужчину. А тут пришлось поневоле. Этот гад еще и красовался в лучах закатного солнца, что проникали через приоткрытое окно. Теперь понятно, как он оказался в моей комнате! Вообще‑то я могла отвернуться или закрыть глаза, но не смогла, очень уж красиво смотрелось бронзовое тело Сейма. И он ни капли не стеснялся. Медленно разделся, потянулся, давая мне подробно рассмотреть все его мышцы не только на спине и руках, но и ниже. Подмигнул мне через плечо и влез в бадью. А мне так хотелось, чтобы он повернулся ко мне лицом. Зачем? Ну точно не на глаза его любоваться, хотя они у него красивые.
Я сидела и смотрела, как пенные ручейки стекают по его коже, цепляясь за рыжеватые, курчавые волосы, растущие у него на груди. Сейм же будто не замечал моего внимания, сидел в бадье с водой, наслаждался, намыливал торс мочалкой, и улыбался своим мыслям. Мои же куда‑то разбежались, оставив меня недоумевать над собственным открытием — тело мужчины тоже может быть красивым.
— Поможешь? — вывел меня из задумчивой созерцательности голос Сейма. — Потри спину, а то я не дотягиваюсь.
Сказано это было так просто, без всяких намеков и подмигиваний, что я машинально кивнула и встала с кровати. Сейм тоже поднялся во весь рост. Я сглотнула и судорожно прижала простынку к себе. Взгляд сам собой заскользил по телу мужчины следом за ручейками воды, стекающей с него в бадью. По рельефным мускулам Сейма, по его рыжеватым завиткам на груди, которые тонкой дорожкой пересекали живот мужчины и соединялись с такими же завитками на его лобке. И даже «орудие» этого мужчины выглядело привлекательным и совсем не чужеродным. Появилось дикое желание подойти и погладить дорожку из волос, потрогать будто каменный пресс, провести ладонью по чреслам мужчины. Я впервые получала эстетическое наслаждение от увиденного.
— Энжи, — нежно позвал меня Сейм, улыбаясь ярче обычного. — Мне уже холодно.
Я глянула на довольного мужчину и нахмурилась, что‑то вид у него слишком самонадеянный. Или думает, что я сейчас сама брошусь к нему в руки? Благородная леди никогда не унизит себя таким образом! Тут память некстати подкинула видения, как эту самую леди, то есть меня, унижал ее собственный муж. Стало муторно и противно, я уже собралась сказать что‑то грубое и лечь спать, пусть бы этот гад сам домывался. Но последние солнечные лучики скользнули по телу Сейма, вызывая у меня непреодолимое желание хотя бы дотронуться до него. Я молча взяла протянутую мыльную мочалку и зашла Сейму за спину. Как хорошо, что он не будет видеть мое лицо.
Первое движение у меня получилось нерешительным и слабым, но с каждым разом мне все больше нравилось мыть Сейма. Мои ладошки стали все чаще соприкасаться с кожей мужчины, вызывая у него дрожь удовольствия и томление у меня. Сейм перехватил мою руку с мочалкой, когда я намыливала его бок, и завел ее себе на живот. У меня не хватило силы воли, чтобы остановиться и отказаться от возможности потрогать мужчину и с той стороны. Гладила, изредка цепляя кожу Сейма своими ногтями, он вздрагивал, часто дышал, а временами и постанывал. Я понимала, к чему нас приведет такое мытье, но прекращать забаву не хотела. Меня впервые возбуждало то, что я ласкаю мужчину. Захотелось прильнуть к его спине, поцеловать, потереться об нее щекой. Сейм отобрал мочалку, притянул меня за руку так, чтобы я почти впечаталась в его спину, и обе мои ладони расположил у себе на животе, придерживая их своими руками. Я дернулась вырваться, но буквально сразу перестала, ведь гладить руками его тело было намного приятнее. Сейм еще какое‑то время придерживал мои руки, но поняв, что забрать я их не собираюсь, расслабился и позволил мне действовать.