— Для начала разберись в своей жизни, а потом уже в чужую лезь, — отрезала Микаса. — Уходи, я хочу отдохнуть.
Девушка вновь взяла в руки книгу и более не обращала на него никакого внимания. Жан взъерошил волосы на затылке и, махнув рукой, поплёлся к выходу. Ну и ладно, не больно-то и хотелось переубеждать какую-то напыщенную девчонку.
***
Сон не шёл. Как бы Эрен ни хотел провалиться в спасительное забытье, в мир мрака и пустоты, реальность, впиваясь острыми когтями в кожу, грубо тащила его назад. Он был совсем один: ни тёплой ладони Микасы в его, ни тихого дыхания Армина под боком. Только он и печальные искусственные звёзды на стене. Мысли не давали покоя. Эрену хотелось плакать, но в его глазах не было слёз, хотелось кричать, громко и протяжно, но язык словно онемел. Запутанный клубок чувств, связавший его внутренности, с каждой минутой всё сильнее и сильнее натягивал свои нити, больно сдавливая нутро. Раньше Эрен думал, что если Ад и существовал, то он находился в «Солнечном Доме». Но сейчас, лёжа в пустой кровати, окутанный темнотой одиночества, он осознал — куда бы ты ни пошёл, как бы ни старался сбежать, ты всегда будешь в Аду, ведь единственное место, где он действительно существовал, — это в твоей голове. Ад всегда был, есть и будет только внутри тебя самого.
Эрен посмотрел на свою вытянутую руку и закрыл глаза. Он вспоминал прошлое. Мамины медовые глаза, её тёплую улыбку и запах свежеиспечённого хлеба из дешёвой «грязной» муки, который она пекла по воскресеньям в старой проржавевшей духовке. Отцовский мягкий голос с небольшим нетипичным говором, его ловкие руки и радостный смех, когда очередной пациент благодарил его за оказанную медицинскую помощь. Он вспоминал счастливые лица соседей в трущобах, сладость перезрелых груш и звучащий десятками различных голосов базар. Но вопреки ожиданиям, эти воспоминания не приносили успокоение, они лишь ещё больше нагоняли тоску по безвозвратно ушедшим счастливым дням. Эрен открыл глаза и встал с кровати, стараясь не напрягать травмированную руку. Поддерживающую повязку он уже снял, но кости всё ещё не срослись до конца, причиняя тупую боль при резких и неаккуратных движениях. Эрен немного постоял в тишине общего зала, а затем покинул жилой блок. Он бесцельно бродил по запутанным белым коридорам, изредка сталкиваясь с сотрудниками Арены. Сначала он подумывал о том, чтобы попросить кого-нибудь отвести его ненадолго на поверхность, чтобы немного подышать воздухом и вспомнить прикосновение прохладного ветра, но подумал о том, что вид тёмного живого неба только наполнит его сердце болью одиночества, и отбросил эту идею. С каждым днём, прожитом на Арене, Эрен всё сильнее чувствовал себя зверем, запертым в огромной клетке, которого люди забавы ради заставляли сражаться с себе подобными. Он пришёл сюда, чтобы обрести свободу, но казалось, с той поры верёвка, обмотанная вокруг его тела, ещё больше сковала его движения. В Зимнем саду царил полумрак, по-прежнему слышался перелив воды в работающем фонтане, а на стенах сверкали тысячи звёзд. Эрен проходил мимо безмолвных растений в горшках и невесомо касался их бархатных листьев — единственный клочок природы среди бездушных белых стен. Они, как и он, стали пленниками людских желаний.
— Я ждал тебя, — раздался голос из темноты.
В одной из диванных зон показался силуэт. Человек сделал несколько шагов вперёд, и голубоватый свет дисплеев осветил лицо Райнера.
— Ждал? — Эрен подошёл к нему. — Почему ты был уверен, что я здесь появлюсь?
— Не был, — возразил Райнер и предложил Эрену присесть. — Просто предположил, ведь в каком-то роде мы с тобой похожи. Как рука?
— Почти зажила, спасибо. Так что ты хотел?
Райнер в нерешительности замялся, будто собирался сказать самую ужасную новость на планете. Он посмотрел Эрену в глаза и наконец собрался с мыслями.
— Поговорить и извиниться за случившееся с тобой и твоими друзьями.
Что ж, это действительно стало сюрпризом. Извиняться сейчас перед ним было всё равно, что просить прощение у своего сокрушённого врага, совсем не то место и не та ситуация для этого.
— И где же твоя честь воина?
— Воина? — переспросил Райнер с круглыми от удивления глазами. — Послушай, Эрен, мне правда очень жаль, что так вышло, но нас так воспитали. Знаю, звучит как оправдание, но это действительно так. — Райнер вздохнул и сплёл пальцы рук, опустив голову вниз. — С самого детства я не видел ничего, кроме сражений. Нас учили побеждать, слепо следовать приказу и никогда не отступать. И я, и Бертольд с Энни были рождены лишь для того, чтобы стать частью этого. У нас не было выбора, наше будущее было определено ещё до нашего рождения. Я не желаю тебе зла, но я не могу противиться этому.
Эрен опешил, он даже не представлял, о чём тот говорил, но всё же уловил в его словах то, с чем был абсолютно согласен.
— Райнер, я понятия не имею, что ты хотел этим сказать, но кое в чём ты был прав, — Эрен показал ему свою метку на руке, — у Меченных никогда не было выбора. Я был слишком самоуверен, посчитав, что смогу что-то изменить. Они обещали мне свободу взамен на победу в этих играх. Они говорили, что я избавлюсь от проклятия Меченного, если превзойду всех. Гонясь за мечтой, я подверг Микасу и Армина опасности — единственных дорогих мне людей. Ты не должен передо мной извиняться, потому что виноват во всём я один. Микаса с Армином доверяли мне, но я подвёл их.
Эрен хотел сказать ещё что-то, но запертые внутри слёзы наконец вырвались наружу. Эрен несколько раз моргнул, пытаясь избавиться от плёнки на глазах, и тяжело вздохнул. Прижимая больную руку к туловищу, он встал с дивана. Странно, но этот короткий разговор будто вдохнул в него новую жизнь. Райнер помог ему сказать то, в чём он боялся признаться самому себе. Пожалуй, одна из самых сложных вещей в мире — признавать свои ошибки.
— И ты всё ещё веришь им? — поинтересовался Райнер. — Веришь, что они дадут тебе свободу?
— Не знаю, — честно признался Эрен. — Но я хочу им верить. Я хочу верить, что в этом Богом забытом мире ещё остались честные люди. Спасибо, Райнер, ты помог мне прийти в себя.
— Я рад, — улыбнулся тот.
Уже на выходе из Зимнего сада Эрен нос к носу столкнулся с Бертольдом. Тот молча поприветствовал Йегера и направился прямиком к Райнеру. Задержавшись, Эрен немного понаблюдал со стороны, как Бертольд, энергично жестикулируя, что-то шёпотом, из-за чего не удалось расслышать слов, говорил Райнеру. Тот же в свою очередь изредка пытался вставить слово в быструю речь друга, стыдливо топчась на месте. И только когда на него устремился прищур Райнера и опасливый взгляд Бертольда, Эрен кивнул им на прощание и вышел из комнаты.
Мысли раскладывались по полочкам, негативные эмоции уходили на второй план. Теперь перед Эреном была чёткая картина дальнейших действий. Ему следовало прекратить жалеть себя и наконец сделать работу над ошибками. Ради Армина, ради Микасы, ради него самого он покорит эту вершину и сделает то, что никому ещё не удавалось.
Он изменит свою судьбу!
========== Глава 8. Плачь ==========
Трибуны были забиты до отказа. Сотни людей бросили все свои срочные и не срочные дела, чтобы оказаться сегодня здесь, под куполом знаменитой Арены, и насладиться долгожданным финалом двадцатых, юбилейных игр. Напряжение росло с каждой минутой, эта игра обещала быть заманчивой. Завсегдатаи, те, кто следил за играми уже несколько лет, по обычаю делали ставки на действующего лидера — сильную и непревзойдённую команду Леви, некоторые же, коих было меньшинство, решили довериться юным новичкам из печально известного города М, команде Эрена. Оставались считанные минуты до главного зрелища сезона.
А тем временем настроение в комнате ожидания команды Йегера оставляло желать лучшего. Оставшиеся вдвоём Микаса и Эрен в молчании сидели в метре друг от друга, поддаваясь тяжёлой меланхоличной обстановке. В голове юноши крутилась мысль: у них только одна попытка. До заветной мечты осталось руку протянуть, ещё немного, и они выйдут с Арены свободными, полноценными гражданами общества. Им придётся приложить все силы, все свои умения, чтобы выстоять в главном сражении в их жизни — в сражении за свободу. Это приторно-сладкое слово «свобода», слово, ставшее смыслом жизни. Эрен вздохнул и закрыл лицо руками; Микаса, держась одной рукой за рёбра, бросила на него печальный взгляд. Эрен никак не мог сосредоточиться. Сейчас он должен был взять себя в руки, набраться храбрости, а вместо этого предавался тревоге. А ведь ещё день назад, после разговора с Райнером он был полон уверенности в своих силах.