— Пиксису так понравилось, что он решил ещё поэкспериментировать? Откуда он берёт ампулы?
— Не Пиксис, — парировал Леви, сильнее хмуря брови, — у него была только одна ампула.
— Нет? — удивилась Ханджи. — Но кто тогда?
— Кто бы это ни был, надо прекратить это.
Леви бросился в сторону застеклённой ВИП-ложи.
— Куда ты? — крикнула ему вдогонку Зоэ, но ответа так и не дождалась.
Леви добежал до трибун, подпрыгнул, ухватившись за край стены, подтянулся, лихо перепрыгнул через стеклянный бортик, напугав собравшийся здесь народ, проскочил через компанию молодых новичков-Меченных и юркнул в тень коридора. Чёртово дерьмо! Ещё на Эрене Леви понял, что добром эти эксперименты не кончатся. Парню тогда просто повезло, исключения есть везде, это всего лишь долбаная математика. Но два исключения подряд удивительное событие даже для теории вероятности. Это распространялось как смертельная зараза, поражающая исключительно Пустых — несчастных, которых не принимала ни одна сторона общества, а потому самых незащищённых. У Чистых была власть, у Меченных — сила, у Пустых не было ничего. Леви взбежал по лестнице и ворвался в ложу. Он хотел тогда защитить, но его сил не хватило. Именно поэтому сейчас он должен был сделать всё возможное, чтобы больше никто не испытал той боли.
— Останови бой, Закклай! — потребовал Леви.
Даллис с блюдом в руках медленно обернулся к нему.
— А, Леви, присядь с нами, угостись. Может, хочешь выпить? — прочавкал Даллис, засовывая в испачканный кремом рот очередной кусок десерта и облизывая жирные пальцы.
— Останови этот чёртов бой, — повторил Леви, начиная не на шутку злиться.
Закклай посмотрел на него, будто на шута, и усмехнулся. И эта мерзкая, полная безразличия ухмылочка стала для Аккермана последней каплей. Леви схватил бутылку, разбил её о край стола, вжал Закклая в стекло и ткнул «розочкой» в его дряблую, заросшую жёсткими седыми волосами шею, пачкая накрахмаленный воротничок рубашки. Шоколадное пирожное размазалось бесформенной лепёшкой по белому полу, красное вино тонкими струями бордового дождя закапало со стола. Стоявшие у двери охранники тут же выставили пистолеты и нацелились на Леви. Даллис жестом руки приказал охране убрать оружие и без тени страха посмотрел Леви в глаза.
— Зрители ждут зрелища, Леви, — торжественно проговорил он, — и я не собираюсь их этого лишать.
— Тогда осмелишься ли ты принять на свою совесть ещё одну смерть? — процедил, не ослабляя хватку, Леви.
Закклай бросил на Аккермана надменный взгляд и криво улыбнулся.
— Тебе ли не знать.
Ладонь крепче сжала горлышко разбитой бутылки.
— Оставьте это, Леви, — вдруг подал голос сидящий за столом Зик; кроме него и Даллиса с охраной больше никого не было, — позвольте им ещё немного поразвлечься, — Зик кивнул на экран, на котором транслировался бой.
Леви цыкнул, швырнул «розочку» в сторону и, смачно выругавшись, покинул ложу. Этот мир уже не спасти.
Армин подождал, пока к нему вернётся зрение, ухватился за канатное ограждение площадки и с трудом поставил себя на ноги. Он уже не чувствовал ничего, кроме боли. Времени оставалось всё меньше и меньше, каждая секунда была на вес золота, потому больше не было смысла беречь силы. Армин бил наотмашь, вкладывая в удар всё, чем могло похвастаться его обновлённое тело. Футболка пропиталась потом и кровью, было жарко и душно, воздух превратился в раскалённое вязкое марево, киселем растекающееся по тлеющим лёгким. Арлерт отлепил себя от ограждения и пьяной походкой направился к шатающемуся Майку. Армину удалось сильно его ослабить, но дело, скорее, было не в его умениях, а в том, что Майк потерял всякое желание сражаться. Он поддавался, а Армин терпеть не мог, когда другие делали ему поблажки. Молодой человек ловко увернулся от кулака противника и ударил костяшками по кадыку. Майк схватился за горло и с хрипом упал на колени.
— Сегодня я буду на вершине, — величественно заявил Армин, подтягивая Майка к себе, и нанёс решающий удар головой.
Кровь фонтаном брызнула из носа, Арлерт попятился назад и почти одновременно с Майком свалился на пол.
Эрен, как и многие вокруг, застыл в ожидании. Громкий шёпоток прошёлся по трибунам, люди качали головами, быстро-быстро говорили что-то друг другу на ухо, охали, причитали, указывали руками и веерами на двух лежавших без движения в центре площадки людей. Микаса в страхе обхватила себя руками, нервная Рико связывалась с кем-то по передатчику, Густав не переставал сыпать проклятиями. А Эрен продолжал молча стоять на месте, не моргая смотрел на Армина и без устали мысленно повторял: «Вставай, вставай, вставай!».
— Д-дамы и господа, — первым подал голос ведущий, — это… это был просто невероятный бой.
Вставай. Вставай. Вставай.
— Оба участника в нокауте. Если никто из них не поднимется на счёт десять, мне придётся объявить ничью. А это значит…
Вставай.
— …что обоим засчитается поражение. И раз! Два!
Толпа подхватила ведущего.
Ну же, Армин.
— Четыре!
Им нужна победа. Ему нужна победа.
— Шесть!.. Восемь!
Вставай, Армин!
— Девя… подождите-ка!
Рука дрогнула, человек зашевелился на «ринге». Перевернулся на бок, сел, отдышался, еле-еле поднялся на ноги и запрокинул светлую голову, подставляя окровавленное лицо ярким лучам искусственного света.
Трибуны замерли, а затем взорвались радостными воплями и звонкими аплодисментами.
— Невероятно! Он встал! Друзья, просто фантастический бой! — ведущий перевёл дыхание и чётко объявил: — Победителем второго боя финального раунда двадцатых, юбилейных, игр становится А-а-армин!
Эрен не переставал улыбаться. Сердце готово было выпрыгнуть из груди от радости. Им удалось сравнять счёт, их сражение ещё не закончилось. Эрен сжал футболку на груди и заулыбался ещё шире. Осталось совсем немного. Армин, пошатываясь, сошёл с площадки и медленно подошёл к другу. Рука легла на чужое плечо, тихий голос шепнул:
— Теперь всё в твоих руках.
Ладонь соскользнула с плеча, Армин пошатнулся и, будто срубленное дерево, ничком свалился на пол. Улыбка сползла с лица Эрена, руки тряпками повисли вдоль тела. Мир схлопнулся в вакууме, и только оглушающий звон в ушах никуда не делся. Эрен медленно проследил за цепочкой алых пятен на полу и, обернувшись, глянул вниз, где среди нескольких копошащихся фигур виднелись бледные окровавленные пальцы. Осознание пришло только сейчас.
***
Белый свет ослеплял, тишина оглушала. Они не замолкали, перебивая друг друга, они всё же говорили одно и то же. Они обвиняли. Эрен слышал их, свои мысли. В комнате было пусто, только стеклянная капсула возвышалась над полом, становясь центром огромного «ничто», будто красивейший венок из цветов на голом черепе. А внутри, как Белоснежка в хрустальном гробу, лежал тот, чей сон не смог бы прервать ни один поцелуй. Бледный, недвижимый, одетый в одни лишь облегающие короткие шорты Армин был похож на древнюю нетронутую статую, будто высеченный из цельного куска белоснежного мрамора. И только вставленные в тело многочисленные трубки с серебряной и синей жидкостью и голубоватые очертания вен под тонкой, почти прозрачной кожей делали его живым. Эрен потянул к капсуле руку, вздрогнул, остановился и отстранился. Чёрное не должно пачкать белое. Эрен сделал два неуверенных шага назад, оступился, развернулся и побрёл к выходу. В коридоре его со всех сторон облепили ребята и наперебой начали расспрашивать об Армине, но Эрен не мог расслышать их слов. Не обращая ни на кого внимания, он молча пошёл прочь. Прошёл мимо Микасы, но не нашёл в себе храбрости посмотреть ей в лицо, а та и не стала его останавливать. Чувствовал её взгляд на себе, был уверен, что он говорил то же самое, что и голоса в его голове. По пути наткнулся на Леви и наконец смог оторвать сухие глаза от пола. Его лицо было спокойным, тело расслабленным, взгляд — бесстрастным и уставшим.
— Наш бой отложили на три часа, приведи себя в порядок за это время, — сухо доложил он и направился к выходу из медицинского блока.