Стасу не пришлось разыгрывать ошеломлённое неверие, оно получилось у него совершенно естественно. Только сначала был ужас. Кровь ударила в голову, лицо перекосило судорогой, руки затряслись. Он попытался встать с кресла, но ноги подкосились, и он упал назад.
– Нет! Ну нет, не может быть… Нет! Нет! Не честно! Ты умер! Ты сгорел! Тебя нет!
– Не бойся, мне ты не нужен. Где Юля?
– Юля? Ты один?
Мысли Стаса метались, ища выход, глаза перебегали с предмета на предмет. Он искал что-то тяжёлое. Страх и паника мешали скрывать мысли. Это было так явно, что Роман усмехнулся.
– Ром, давай поговорим, – тянул время Стас, он не смотрел в глаза Роману. – Ты можешь мне не верить, но я даже рад, что ты жив. Я рад. Да, я рад! Ром, ты же один? Ром, давай ты сейчас поедешь домой и всё. Прямо сейчас… Тебе же надо себя в порядок привести, отдохнуть, поесть? Покушать! Ты ж голодный! Ром, поезжай домой.
– Ты не слышишь? Юля где?
– Юля, Юля… А что Юля? С Юлей всё в порядке.
Роман направился к лестнице. Стас вскочил с кресла и побежал следом за ним. Надо было спровадить его отсюда как можно быстрее, пока не приехали полицейские.
– Ром, поезжай домой. Давай, ничего не было!
Роман успел дойти до лестницы. Он не обращал внимания на Стаса, и тот схватил его за рукав.
– Ром, давай ничего не было?! Пусть московская квартира тебе остаётся, ты всё-таки родной сын…
Роман обернулся и всмотрелся в лицо Стаса. Да как такое вообще может быть?! Откуда взялось это диковинное чудовище, этот оборотень! Может, он болеет? Развилась молниеносная психопатия какая-нибудь. Это бы хоть что-то объясняло. Разве так бывает? У тебя есть брат, живёт годами рядом, нормальный парень, ни плохой, ни слишком хороший, просто родной. Ты знаешь, что ему нравится, что его раздражает, точно угадываешь подарки на праздники, знаешь, как поднять настроение, даже знаешь, как обидеть, когда ссоришься. Главное – ты его любишь. А оказывается – ни черта ты не знаешь! И любишь то, что сам придумал. А этот абсолютно чужой и незнакомый тип ведёт с тобой какую-то свою игру. Всю жизнь с тобой играет, и с тобой, и с мамой, и с отцом. У него даже лицо теперь чужое, уродливое, незнакомое. Этот большой нос, мутные бегающие глазки, толстые губы, налёт какой-то отвратительный в уголках рта. Фу! Роману стало противно! Когда он ехал сюда, он был в бешенстве. Он хотел избить его, душу вытрясти за то, что он сделал! Теперь же просто хотел вычеркнуть его из своей жизни, больше ничего о нём не знать, стереть из памяти. Марать руки расхотелось.
Роман поднялся на второй этаж и быстро прошёл все комнаты.
– Юля! – звал он.
Стас остался стоять в начале лестницы.
– Нет её там, – на смену страху возвращалась злость. – Я её из машины по пути выбросил. Может, она разбилась и у дороги в кустах валяется, а может, ковыляет сейчас пешочком домой.
Роман быстро стал спускаться вниз. Стас забежал на кухню, закрыл дверь и привалился к ней изнутри.
– Шучу-шучу! – кричал он из-за двери. – Что ты так встрепенулся?! Что? Сильно зацепила? Нет её здесь! И где не скажу! Давай договариваться! К квартире я добавляю Юльку. Я сам её тебе привезу. Но ты немедленно убираешься отсюда! Немедленно!
– Я сейчас тебя убью!
– Убирайся отсюда по-хорошему. Иначе я её убью! Слышишь, убью! Ты её никогда не найдёшь!
Роман стал дёргать дверь на себя, когда услышал снизу глухие удары.
Мгновение он прислушивался и, сориентировавшись, побежал вниз в подвал.
Он отодвинул щеколду на двери и раскрыл кладовую. Юлька лежала под самой дверью на спине и из последних сил била ногами по двери. Роману, появившемуся на пороге, она с маху въехала по ногам в районе колен. Он согнулся от боли и на секунду застыл в дверях, узнавая Юльку. Руки связаны за спиной, рот заклеен скотчем, на лице ссадины, под носом и на голове запекшаяся кровь. Юлька согнула ноги, готовясь для второго удара.
– Юлька, это я! Тише! Всё кончилось!
Он бросился к ней, прижал к себе и стал лихорадочно рвать скотч у неё на руках. Она замычала и стала вырываться из его рук. Роман едва успел обернуться и перехватить руку Стаса, сжимавшую нож. Роман больше не сдерживался. Появившиеся полицейские во главе с Кравцовым едва успели оттащить Романа от Стаса. Убил бы…
Вызвали скорую для Юли, у которой диагностировали сотрясение мозга. Роман уехал с ней. Избитый Стас от госпитализации отказался. Он сидел в кресле, прятал голые ноги в полах уже далеко не белого халата и поскуливал, изображая среднюю и тяжкую степень причинённого вреда здоровью. Между вздохами он болезненно сморщился и попросил Кравцова:
– Простите, пожалуйста, я не знаю вашего имени-отчества, хочу вам сразу сказать, что драка, которую вы видели, это внутрисемейное дело. Поэтому я никакого заявления на моего брата писать не стану.