– А кто у неё родился, бабушка? – спросила Юлька.
– Кто родился? – ухмыльнулась бабка. – Я и родилась. Муж Алькин меня удочерил, отчество своё дал. Добрый мужик был, жалел меня. А Алька меня не любила. Говорила, как на меня посмотрит, так насильника своего видит. Плевала мне вслед…
Горечь послышалась в голосе бабки, и Юлька непроизвольно потянулась к ней, хотела взять за руку.
А бабка засмеялась, руку оттолкнула:
– Что это ты?! Сопли тут разводить собралась? Алька матерью плохой была, но жизни меня научила. И ты, Жулька, смотри, будешь мне мешаться, я долго думать не стану. Я тебя чаем напою с белладонной. Или пирог испеку с крысятником. А то и вовсе мудрить не буду, брошу тебя сейчас здесь, и ты никогда из лесу не выберешься. Ты пока уши развесила, я тебя далеко увела.
– Не надо, бабулечка, я честное слово слушаться буду! – сдерживаясь, чтобы не зареветь, тут же поверила ей Юлька.
– А ты лицом в Альку пошла. Такая же рыжая! Тьфу ты, напасть какая! Как на тебя гляну, так её вспоминаю. Вырастешь, такой же ведьмой будешь. У нас в семье все ведьмы. Верка только не удалась. А?! Говори, будешь ведьмой?! – засмеялась бабка, схватила Юльку за шиворот и встряхнула.
Вот тогда Юлька испугалась по-настоящему. Оказывается, у неё в семье все ведьмы и у неё такая судьба. Она зажмурила глаза, скрутила за спиной две дули, так сильно, что пальчики побелели, и пообещала бабке:
– Стану, бабулечка. Ты же меня научишь?
И тут же про себя поклялась никогда не быть ведьмой. Может быть, волшебницей, чуть-чуть и обязательно доброй.
Несмотря на все страхи, что пережила Юлька, в лесу ей понравилось. С тех пор бабка стала иногда брать её с собой в лес, но больше о себе никогда ничего не рассказывала.
Жизнь стала постепенно налаживаться, когда Юлька пошла в школу. Она даже могла точно сказать, с какого момента бабка перестала её бить.
Скандалы в семье случались регулярно, но в тот раз бабка разошлась не на шутку. Юлька уже заползла под кровать. Мама плакала и пыталась успокоить бабку. Та не обращала на неё никакого внимания, целью был отец.
– Ты не мужик! – орала бабка.
Вадик сидел перед телевизором. На журнальном столике была разложена газета, на ней вперемешку валялись сушёная вобла, рыбьи кости и шкурки, стояла наполовину опустошённая трёхлитровая банка пива, купленного на розлив из бочки. В комнате нестерпимо воняло кислым пивом и рыбой.
Вадик пытался не обращать на тёщу внимания, молчал и пил пиво из чайной чашки. Но красное лицо выдавало его эмоции.
– Ты даже пиво не на свои деньги жрёшь, у жены из кошелька последнюю мелочь вытряхиваешь! – продолжала бабка. – Тебе бы только глаза залить и больше ничего не нужно! Зачем ты здесь живёшь?! Какой от тебя прок?! Только продукты переводишь и унитаз пачкаешь! Всё, Вадик, хватит! Или деньги в дом приноси, или убирайся. И приплод свой с собой забирай!
Юлька под кроватью стала дышать через раз, что приплод, это она, ей было уже известно, и уходить с папой никуда не хотелось.
– Вадик-Вадик, – передразнил бабку зять. – Где зарабатывать? Столько, сколько вам надо, я никогда не заработаю! Хоть спать и есть перестану! Как вы мне надоели все!
– А мне всё равно, где ты деньги возьмёшь! Вон почтальонша пенсию разносит, одна с деньгами ходит. Заработай, укради! Если ты мужик, ты семью содержать должен!
Вдруг бабка оборвала крик, подскочила к столику и со всего маху опрокинула его прямо на зятя.
Вадик остолбенел. Он сидел на диване с изящной чайной чашкой в руке весь залитый пивом и в рыбьей чешуе.
– В общем, так, – упёрла руки в бока тёща, – или ты, Вадик, мужик и добытчик, или ты импотент и ничтожество по жизни. Тогда убирайся!
Морда у Вадика просто запылала, глаза стали бешеными, руки сжались в кулаки, и Вера испугалась, что он сейчас кого-нибудь убьёт. Однако он глубоко задышал, разжал руки и молча пошёл в ванную, прямо по разбитому стеклу босиком. Смыл пиво и ушёл, громко хлопнув дверью.