Отбросив ставший теперь бесполезным лук, воин, повернулся и рванул через подсолнухи к хутору. По крайней мере, так это выглядело для преследовательниц. На самом деле отбежав шагов на сорок резко повернул назад и в право, а пробежав немного еще раз круто заломив в право оказался сбоку, и практически за спиной у преследовательниц и побежал к ним вдоль края поля но не выходя из подсолнухов. Бегать в подсолнухах та еще беда. От жестких листьев стоит такой грохот, что невозможно услышать, кого ни будь бегущего даже рядом с тобой, не говоря уже про двадцать- тридцать сажен. Девки и не услышали. Лишь когда на встречу крайней, лоб в лоб, внезапно из за листьев на полном ходу, вылетела зеленая стремительная тень, ударив ее с разбегу головой в лицо и сбивая с ног, одновременно всадив короткий меч ей в живот, распарывая его вместе с грудиной почти до ключиц, остальные поняли что бегут не туда. Тень метнулась в сторону и затихла. На месте короткой схватки остались только поломанные подсолнухи и осыпающийся черным прахом костяк. Да, второй раз такой трюк может и не пройти, теперь нужно бежать к хутору, возможно помощь уже близко. Но тут со стороны края поля послышался шорох подсолнухов, как будто что-то тяжелое летело сквозь них, ломая и прокладывая на своем пути просеку. Недалеко, справа пролетел над самой землей черный сгусток тьмы, пробивая просеку и оставляя за собой широкую почти в аршин канаву, наполненную дымящейся тьмой. Проклятая нежить, все никак не помрет. Да что же ей еще воткнуть нужно, чтоб она наконец подохла окончательно? Следом пролетел еще один ком, уже гораздо ближе, почти в притирку. Рывок в лево, слышно как на встречу метнулась одна из этих проклятых девок. Ее уже видно, она на бегу заносит дымящийся тьмой меч, намереваясь располовинить человека наискосок от левого плеча к правому бедру, но в последний миг тот резко ныряет влево, проходя под самым мечом и успевает полоснуть по бедру чуть выше колена. Девка, этого пореза, похоже, даже не заметила но начав возвратный удар оступилась, задержавшись на миг. Воин, извернувшись, рывком вскочил и тоже на возврате встретил ее правую руку ударом своего короткого меча чуть выше запястья. Проклятье, попал в наруч, немного задев кисть но остановив обратный ход меча. Опять ударил головой в лицо и оттолкнув навью бросился к борозде с тьмой. Оторвавшись от слегка оглушенной навьи почти на десяток шагов с разбегу нырнул через канаву с тьмой в подкат, мангустом извернувшись в кувырке развернулся назад и на миг замер в низкой стойке раскорячившись на земле как краб отведя для удара правую руку назад за спину а левой опершись перед собой о землю. И вовремя, преследовательница выскочив к канаве из подсолнухов не успела остановится и вступив ногой в канаву и не встретив там опоры плашмя растянулась поперек нее, не выпуская меча и вытянув обе руки вперед во весь рост прямо лицом к лицу с человеком. Тут же подобралась, оттолкнувшись руками от земли, и... получила посеребренным клинком точно под подбородок. Острое как игла жало меча на миг показавшись из макушки тут же скрылось. Воин отскочил назад и бросился в сторону. Эту можно не добивать. От такого удара не живет даже нежить. Нежить тем временем не торопилась умирать. Встав посреди канавы по середину лодыжки в клубящейся тьме, она слепо размахивала мечем вокруг себя, выкашивая подсолнухи и постепенно начиная чернеть. Потом движения ее стали неровными, беспорядочными, замедленными, ноги подломились и навья упала, растворяясь, в ту тьму, из которой ее когда то создали. Рядом прошелестел очередной комок тьмы. На шум борьбы бежали оставшиеся три навьи. Где то там перед полем магичила тьму проклятая вожачка. Пора бежать. Нельзя стоять, как то они его чуют, хоть плохо и неточно, но чуют. Нужно бежать к реке. Хотя какая там река, так ручеек. Человек рванул, петляя как заяц, уворачиваясь от прошибающих в подсолнухах узкие просеки сгустков тьмы, через каждые двадцать тридцать шагов на миг замирая, прислушиваясь к погоне, и резко ломая в строну от очередного сгустка. Так он пробежал почти пол версты, чувствуя у себя на затылке ледяное дыхание смерти или навьи, что общем то было почти одно и тоже.