Напористый поцелуй, показывающий, кто из нас главный. А я и не спорю. Ты и только ты. Я обхватила Лешину шею одной рукой, другую положила за затылок, придвигая голову и его самого. Как же хотелось стать еще ближе. Как? Хотя бы сделать так, чтобы между нами не осталась ни миллиметрика свободного пространства.
- Мучительница, - дразня губы, прошептал он. Каплю насмешливо, каплю довольно, каплю... нет, далеко не каплю - страстно, я наконец подобрала правильное слово. Заставляя внизу живота все сворачиваться в тугой, пульсирующий узел. - Мой черед.
Палец обвел контур моих губ, но задержался на них недолго. Рука заскользила вниз, замерев на границе между кожей и полотенцем, пальцы ловко высвободили заткнутый уголок и отвели одну половинку полотенца в сторону, а потом и другую. Лишил меня единственного, пусть такого маленького щита, оставив совершенно беззащитной. Ладонь, проведя между грудями, отчего у меня вырвался негромкий стон, спускалась ниже. Все так же медленно... и поэтому резкое движение, сдергивающее с меня оставшуюся деталь купальника, стало неожиданностью. И еще большей то, что не только не успела заметить, как лишилась ее, но и не почувствовала. Я сжала ноги, не могу... это же... так стыдно. Но чуть шершавая рука проникла меж зажатых коленей и без труда раздвинули подрагивающие бедра. Все-таки стыд слабее желания... Проведя пальцами от косточки таза до колена, Леша подхватил мою ногу и положил ее на плечо. Другая рука легла на левую ягодицу, без малейшего напряжения отрывая от смятого одеяла. Первый, тягучий поцелуй на внутренней стороне бедра, сильнейшая вспышка жара между ног, я выгнулась дугой, кусая губы, чтобы удержать рвущиеся стоны и... потерялась для мира. Окончательно и бесповоротно. Каждый восходящий вверх поцелуй, каждое прикосновение как хорошая порция бензина в разгорающийся внутри меня пожар.
Оттянула на мгновение его волосы и тут же прижала его голову ближе, когда горячие губы опустились на вершину груди, и застонала, требуя большего. Тихий смех, как россыпь колокольчиков. Сердце тяжело бухало в идущей кругом голове, не хватало воздуха, и хоть дышала чаще, никак не могла глотнуть его столько, столько требовалось.
Кожа к коже... непривычно, но как сладко. И жарко.
Любимый вернулся к моим губам, язык тронул уголок рта и проник внутрь. Его руки медленно огладили плечи, спустились к груди, но не остановились, скользили дальше... бока, бедра... резкий и неожиданный рывок вперед, дающий понять, что назад пути нет. Я и не хочу... никакого назад. Я подняла и вторую ногу, и теперь касалась пятками его талии, сжимала коленями узкие бедра, всеми силами придвигая твердую плоть ближе... еще ближе...
Поцелуй, сминающий губы, перемешавшие его хриплое дыхание и заглушивший мой стон... из нетерпеливого перешедший в испуганный восклик после болезненного укола в паху, когда он скользнул внутрь, еще глубже... Страх и единственное желание, чтобы это все прекратилось. Нет, не надо, я передумала! Не хочу! Его движение, пусть и аккуратные, приносили только боль, которую невозможно перетерпеть. Я знала, что так и будет, но не предполагала, что она будет такой! Уперлась из всех сил в его плечи, надеясь, отодвинуть парня, но это было тоже самое, что пытаться сдвинуть статую. Я пыталась вывернуться, била сжатыми кулаками, и просила, умоляла вытащить его, прекратить, мне же больно! Хватит!! Но он не сдвинулся, не прекратил. В зеленых глазах появилось мучение, короткий рваный выдох: "Прости", губы коснулись губ, больше не давая мне говорить, еще один толчок, намного сильнее предыдущих. Я скукожилась от боли, но крик поглотил его рот.
Еще один толчок, еще, быстрее... и вернувшийся жар, опаливший до кончиков волос. Боль ушла, и на смену ей пришла жажда, безумие, и я падала вниз, тонула... Мир перестал существовать. Только он, его хриплое дыхание, короткие стоны, движение, его тело, за которое я отчаянно хваталась, лицо, то придвигающее, то отдаляющееся, покрывший испариной лоб, взмокший чуб, приоткрытый рот и глаза, в который плескалось то же безумие. Я кричала... хочу еще большего. Чего? Всего! Всего его, без остатка! Молила, чтобы он не останавливался, требовала... сильнее... быстрее! Я погружалась в мучительное безумие, в безбрежном океане которого была так близко мое освобождение. Только не останавливайся... Тело сотрясла судорога, еще одна. Они накатывали как волны, заставляя меня захлебываться криками, выгибаться, цепляться за его плечи, безжалостно полосуя их ногтями. Последний толчок, хриплый крик сорванного голоса, смешавшийся с его, и рванула вверх вверх, куда-то в небеса, резко отрастив крылья. Слабость, такая приятная, но не дающая пошевелить даже пальцем, разлилась по отяжелевшему телу. Любимый повалился рядом, тяжело дыша, да и я никак не могла отдышаться и вернуться в это мир, продолжая витать где-то в вышине.
Сколько же прошло времени, прежде чем я смогла двинуться? Не знаю... ничего не знаю и не хочу знать. Я обвила его и руками, и ногами под тихий Лешин смех.
Любимый обнял меня и шепнул:
- Моя... Только моя.
- Как и ты, - эгоистично заметила я, и вжалась носом в его шею.
***
Девушка раздраженно вертела в пальцах полосатую соломинку. На ее месте представился тот, кого она ждала уже битый час, и пальцы сжались, передавливая трубочку. Как же ей хотелось вот так передавить кое-чье горло. Ей бы была благодарна вся, или большая часть, женская половина человечества, ведь она избавила бы их от общения с этой доморощенной моделькой-тире-гениальным-актером-тире-самым-худшим-бабником-на-земле! Звезда местного разлива... Конечно, девушка преувеличивала из-за клокотавшего в ней раздражения. Не зря ведь он так знаменит, и не зря за этой моделькой так гонятся режиссеры молодежных фильмов. Да и Тиль сама видела его игру, засмотрелась даже на парня, игравшего в том фильме небывало серьезного, зацикленного на учебе, ботаника, под конец преобразившегося в такого прекрасного и обаятельно принца. Да, сюжет обычен, и не выделялся бы из сотни подобных, если бы не игра главного героя. Он не стал местным Казановой, но к нему липли девчонки из его школы, да, вот только он понял, что даже изменившись внешне, он оставался все тем же внутри. Он не изменился. Психологически глубокий фильм... Тиль засмотрела диск до царапин, знала этот фильм наизусть, но никогда, даже себе, не признавалась, как же ее восторгает эта картина. Как на самом деле ему идут прямоугольные очки и серьезное выражение лица. А ведь она, знающая его с самого детства, такую серьезность на лице своего бывшего друга не видела. Он по жизни совершенно другой. Но как бы хотелось, чтобы он стал хоть чуточку серьезнее и особенно к своим обещаниям! Тогда бы она не жарилась, как полная дура, в этой забегаловке, потягивая вторую полулитровую колу. И даже то, что она ее любила, настроения не улучшало.
Девушка поднесла соломинку к губам и хотела сделать глоток, но трубочка издала шипение. И эта закончилась. Она посмотрела на часы - уже половина, и пошел второй час ожидания. Нет, все, хватит с нее. Так спешила... И на что надеялась? Что он... Девушка решительно встала, захватив со стола два стаканчика. Разве что она изводить ее своими тупыми шутками. Больше ни на что она не может надеяться. Пора бы позабыть детские мечты и жить реальностью. Тиль вообще редкий реалист, но не утративший веру в сказки, и смотрящий на жизнь с оптимизмом и улыбкой... но едва она слышит его имя, все теряется, и девушка становится такой, что самой противно - нервной, раздражительной и хмурой - в общем, сестрой-близнецом своей вынужденной соседки, когда той что-то не нравится, и которая, совершенно незаметно стала для Тиль хорошей подругой. У девушки ненадолго улучшилось настроение, когда она вспомнила Соню, Лекса, когда он смотрит на нее. Она была уверена, что после того случая... Тиль знала, что друзья должны верить друг в друга, но... как можно было поверить в то, что он сможет выкарабкаться? Никак, особенно если, как она, быть рядом и видеть все... Но значит, он на самом деле сильнее, чем думали она и Макс. Смог жить дальше, и помощь ему не понадобилась. И даже нашел девушку, которая не испугалась его... особенности. Тиль довольно скоро поговорила с Соней, чтобы понять ее отношение к Лексу. Узнала и успокоилась. Пусть сам Лекс теперь относится к ней довольно холодно, она менять свое отношение не собирается. Друг - значит друг. И она ему будет помогать.