С приходом Тиль атмосфера в квартире немного улучшилась, стала легче, что ли. Почти захотелось улыбаться, просто смотря на живость новоприбывшей, особенно наблюдая за ее эмоциями, не всегда радостными, конечно, когда Мари вводила ее в курс происходящего и... произошедшего до. А я в это время тихо забралась в кресло, располагающееся в дальнем угле, с большой кружкой горячего чая и просто слушала. Правда, заткнув уши, когда речь пошла о том, что не мне не хотелось бы снова переживать.
Она согласилась. Сразу, ни секунды не думая, вскочила и заверила, что уж она-то поможет, еще как. Так нас стало трое.
Кроме всего, Мари рассказала Тиль и о моем... положении, и теперь девушка - после, последовательно, шока, приступа радости, временного затишья, острожных вопросов - косилась на меня, чаще всего останавливаясь на животе, будто высматривая в нем какие-то изменения. Угу, только большого пуза мне для полного счастья не хватает. Как хорошо, что это случится еще нескоро. Итак, чай снова был заварен, разлит по кружкам, кресла сдвинуты в круг. Пока делиться своими задумками.
- Надо начать с самого начала - отношений отца и матери. То есть - нужно узнать, почему вышло так что они расстались. Вдруг это поможет их... помирить?
Мари подняла руку, будто мы тут на каком-то конгрессе собрались, что меня немного - и ненадолго - позабавило.
- Я уже много раз думала об этом. А может, стоит уйти еще глубже? Узнать с чего начались их отношения - может быть, папа и мама с самого начала особо так не ладили?
Кивнула, соглашаясь. Думаю, так будет еще лучше.
- Потом, после того как разберемся с прошлым родителей, нужно будет выяснить, почему... Алекс так недолюбливает Макса.
Тиль как-то странно дернулась и сжала руки сильнее. Да и Мари нахмурилась.
- Что? - спросила одновременно у обоих.
- Это итак известно, - вздохнула Тиль. - Лекс ненавидит Макса по трем причинам. Во-первых, Макс бросил всех нас и уехал строить карьеру, что было настоящим свинством. - Тиль фыркнула. - Хоть теперь я его во многом понимаю... Во-вторых, именно Макс попросил... всех поехать на природу незадолго до... смерти Джули. Лекс считает что в ее гибели виноват Макс, и только он. Но ведь все равно, куда бы и когда машина отправилась - шланг уже бы перерезан! - Короткие паузы, то повышающийся, то понимающийся голос. Похоже, эта тема для Крис болезненна, а значит, нужно будет немного подробнее расспросить... кого-нибудь. Возможно, самого Макса? - А в-третьих, Макс очень... категорично отнесся к Каролине. Он практически сразу понял, кто она такая. А когда Лекс... с ней расстался, Макс... он тогда сказал всего одну фразу: Что я говорил? В следующий раз будешь думать мозгами, а... кое-чем ниже, если выразиться послабже. Лекс тогда не в себе был, накинулся на него, бил, бил, а Макс, идиот просто, не отвечал на удары. Зато трепался, распаляя Лекса еще больше. Как будто не понимал, что злит его.
Мари успокаивающе погладила Тиль по плечу. Еще одно болезненное воспоминание.
А я бы сама, если бы все то увидела, как реагировала? Навряд ли иначе.
Когда Тиль пришла в себя, на что ей потребовалось совсем немного времени, она продолжила:
- Вот и все. Макс, он... прячет многое в себе, и часто показывает не то, что он чувствует.
- Что есть, - подтвердила Мари, возвращаясь в свое кресло. - Актерство только все усугубило.
- А он ведь волновался! - Кристиль впилась в мои глаза взглядом, полным отчаянного желание доказать мне... Слишком рано. Пусть это несколько эгоистично, но не хочу тянуть так много. Разбираться с проблемами по очереди. Иначе я не выдержу.
- Хорошо... Я поняла. С Максом придется разбираться отдельно. - Что будет очень непросто... Если он сам не захочет мне все рассказать. Но все, пока откладываю, и возвращаюсь к самому началу. - Пока только две этих задачи. Думаю, когда решится вопрос с родителями, изменится многое. Наверное, стоит начать с разговора с Олесей Павловной и твоим отцом, Мари.
Девушка мотнула головой.
- Он с тобой вряд ли разговаривать будет. Разве что ты не найдешь такую причину, которая его или всполошит, или заинтересует. Не иначе.
И почему-то я совсем не удивлена.
- Тогда я поговорю с ним после Олеси Павловны. Если она захочет говорить...
Мари нехорошо улыбнулась. С такой угрозой и немного - предвкушением.
- Захочет. Я приложу к этому некоторые усилия.
***
В этот потрясающе красивый - что у него не отнять - можно даже сказать, величественный особняк возвращаться очень не хотелось. Да, он понравился мне с первого взгляда... или... да что там - я влюбилась в этот шедевр архитектурного искусства, но тут слишком много воспоминаний. Но все равно - я здесь, только что вылезла из машины, замершей прямо возле лестницы, и захлопнула дверь, оставляя там, внутри, почти все свои чувства. По дороге мне удалось добиться того, что так хотела: отгородиться от своих чувств, не дать им повлиять на меня. Они будут только мешать, они все только усугубят... Я поняла свою прошлую ошибку, и больше ее не повторю.
Мари никому не звонила - отчего-то была уверена, что та, кого мы ищем все еще здесь. И не ошиблась. Странная женщина. Не понимаю ее, совершенно. Все же, почему она осталась здесь, а не уехала, как все? Как... Немрин-старший. Как узнала ненадолго пропавшая Мари, после нашего ухода, они устроили грандиозный скандал с орами и крушением мебели. Это ей рассказали две женщины, работающие здесь уже более двадцати пяти лет. То есть - еще видевшие... Нужно будет обязательно с ними поговорить. Что бы не рассказала Олеся Павловна, взгляд со стороны всегда полезен, может ответить на многие вопросы - заметка из моей короткой жизни.
Может, ее предупредили, а может, эта женщина увидела подъезжающую машину из окна, но когда мы зашли в один из залов на втором этаже, она уже ждала. Стояла у окна, а когда открылась, едва слышно скрипнув, дверь, женщина резко, поспешно обернулась. Бледная-бледная, синяки под глазами, сжатые губы, глаза, в которые совсем не хочется смотреть, ведь не хочется испытывать к ней жалость - но все равно такая... даже слова правильного не подобрать. Но она очень подходила этому особняку. Такая же... величественная? Изящная? И далеко не такая слабая, какой смотрится. Но... в ее синих глазах я нашла кое-что знакомое. Она почти сломалась. Почти... как и я. Но что удерживает ее?
Отвернулась. Все, хватит, хочу ничего больше не ощущать и думать только по делу, без этих глупых и никому не нужных, даже мне, лирических отступлений.
Смешно мы расселись. В этом зале только один диван и одно кресло. На диван усадили меня, кресло придвинули так что оно располагалось теперь напротив, и туда села Олеся Павловна. Позади нее Тиль, старательно избегающая ее взгляда, рядом со мной стоит Мари. Пришло сравнение с допросом. Только, почему-то, меня, без всяких просьб, сделали ведущим допрос. Я ведь ни разу не лидер, но вот... так получилось. И хорошо. Так будет удобнее.
- Здравствуйте, Олеся Павловна. - Стоило усилий заговорить с практически незнакомым человеком вот... так. Открыто давая понять свое к ней отношение, и пришлось долго с собой бороться, чтобы не так открыто ненавидеть сидящую напротив женщину, которая... кажется, осунулась еще больше, и стала старше. Сколько же ей лет? Больше сорока, точно. И только сейчас она стала выглядеть на свой возраст, а не как ровесница Мари.
- Здравствуй, Соня. - Ее голос тих, но четок.
- Мы пришли узнать о том, что случилось в прошлом. Как получилось так, что вы уехали...
- Бросив всех нас, - закончила Мари. Я хотела сказать другое, но... как получилось. Мари зла, и эту злость не скрывает, глядя на свою... мать.
Женщина вскочила.
- Я не бросала вас! - И так же неожиданно, как вскочила, устало осела обратно. Пауза. Вот она подняла голову и повторила прежним тихим, четким и спокойным голосом: - Я никого из вас не бросала. Бросают по собственной воле, а видит бог - я этого не хотела. Меня заставили.
В голове вспыхнуло воспоминание, вернее, его урывок, о вчерашнем дне. Тогда она говорил почти тоже самое. И...