- Вас заставил Дариен Джеймс Немрин?
Женщина прикрыла глаза. Одно короткое слово, выражающее слишком много чувств:
- Да.
- Почему так получилось? Можете рассказать?
То, что я расслышала в том "Да" здорово... задело. И я уже не требовала, а просто просила.
Почему я не могу отделаться от ощущения, что мы с ней в чем-то похожи?.. Только самой бы понять - в чем.
Та кивнула. Но ядовитая реплика Мари не дала ей снова заговорить.
- А что, про своего сына не хочешь узнать? Как он поживает, как себя чувствует после неожиданного приезда блудной мамочки?
У женщины был такой вид, будто ее сейчас ударили. Снова... сочувствие? Нет, никакого сочувствия к ней. Никакого.
- Я уже все знаю.
- Откуда? - Мари растеряла весь напор. Осталась только растерянность.
- Дар...иен, он все рассказал.
Совсем крохотная пауза... я не так уж и хорошо разбираюсь в людях, куда уж там, если почти всю свою жизнь провела мизантропом, подпуская только самых близких, но кажется, отношения между ними в прошлом были не такими уж и плохими, раз Олеся Павловна, наверняка, сама от себя не ожидав такого, назвала Немрина-старшего Даром. Привычка? Возможно...
- Понятно. - Мари снова отступила за диван, положил руки на его спинку. И в таком положении принялась слушать.
- Вы, наверное, знаете, что во времена СССР наши отношения с Америкой были напряженными. Очень напряженными. Гонка за выход в космос, разработкой ядерного оружия, а потом и тихая подготовка к полноценной войне в начале восьмидесятых. Которая едва не началась со смертью Брежнева. Это уже потом я узнала, что война едва не началась в ноябре восемьдесят третьего, когда США решило прихлопнуть нас одним ударом, но тогда... я не знала ничего из этого, но очень боялась. Мне повезло, на одном потоке со мной училась британка, ее семья не так давно переехала в союз. Когда поползли слухи, они решили уехать обратно, и мне удалось упросить подругу взять меня с собой. Не знаю... вернее, тогда я не знала, как ей удалось так быстро, всего за три месяца, оформить все документы, необходимые для перелета и вообще для того, чтобы нас отпустили и пропустили в Англию, причем на постоянное место жительства. Только потом узнала, когда мы приехали уже, что МакКейны - довольно влиятельная британская семья, можно даже сказать, уважаемая. И очень близко знакомая с Немринами. Как-никак, а именно их предки основали компанию.
Я тогда долго еще не могла отойти, привыкнуть к такому... красивому, иностранному миру, так разительно отличающемуся от законсервированного, разваливающегося союза. Я будто в сказку попала, о которой даже мечтать не могла: доступность того, что днем с огнем не сыскать в СССР, другие нравы, нормальное отношение, уклад жизнь, стиль... можно перечислять сколько угодно долго... Английский я и до приезда сюда изучала, это помогло, не без поддержки Арабеллы и ее семьи, обжиться. Правда, возникли небольшие сложности с языком - разговорный довольно сильно отличался от того, какому меня обучали. Но я совершенствовалась...
Прошло три месяца. Я чувствовала себя практически местной, союз постаралась забыть как страшный сон - после этой, новой жизни, совсем не хотелось возвращаться в нищенское прошлое. У меня была работа, деньги - что еще нужно было для счастья? На этот вопрос Белла всегда смеялась и отвечала одно - не хватает только хорошего мужчины. И постоянно пыталась свести с кем-то, кто, по ее мнению, был достоин. Но... если так оглянуться, я понимаю сама, что вела себя странно - местные мужчины мне казались очень странными. Слишком... чопорными? Пусть они смеялись, улыбались, но было это как-то не так. Скупо. Я у меня характер другой тогда был. Белла сравнивала меня с вулканом, чуть ли не каждый день извергающим лаву. И я не могла подолгу сдерживаться и изображать из себя леди, которой никогда и не была. И вот, на одном из таких вечеров, в конце жаркого июля восемьдесят третьего, мне снова до зубовного скрежета надоел тонкий, порой излишне тонкий, юмор, эти сухие лица, смысл почти за каждым словом, который я, еще не так хорошо, как они, говорящая и понимающая английский... Я убежала, тайком, так, что и не заметил никто. Был вечер, почти перешедший в ночь. А в такую пору, особенно когда на улицах зажигались старые фонари, город погружался в удивительно волшебную атмосферу. Я очень любила гулять по вечерним улицам, особенно не по главным улицам, а завернуть в какой-нибудь парк и там медленно брести по аллейкам. Благо рядом с особняком был великолепный парк. Если мне не изменяет память, то он был одним из королевских. И не только по названию. Удивительно красивый, просторный, и воздух...
И как раз в этом парке произошла несколько комичная ситуация. Немного прогулявшись, я решила отдохнуть и присела на одну из скамеек. Вокруг - ни души, так что я позволила себе расслабиться и позорно уснула. Сама до сих пор не понимаю, и как только так получилось? А когда открыла глаза, то едва до смерти не перепугалась. На моих коленях обнаружилась мужская голова, хорошо хоть присоединенная - а не как показалось ранее - к телу. Тот мужчина занимался тем же, что и я буквально полминуты назад - спал, бессовестно используя мои коленки вместо подушки. Я тогда была донельзя возмущена и поспешила разбудить нахала. Удивляясь про себя - оказываются, и такие здесь существуют. Но это далеко не последнее удивление.
- Простите? Простите! - Кажется, на тычке третьем мужчина соизволил открыть глаза. Фонарь высился рядом и я, так, отстраненно, заметила что у него удивительные зеленые глаза... как, впрочем, и все остальное. Особенно завораживали, да и забавляли, его волосы - короткие непокорные кудряшки, торчащие в разные стороны.
Мужчина соизволил сконцентрировать свое внимание на мне, а не на древесной кроне и, улыбнувшись, так подкупающе открыто, сел, наконец. Запустил пальцы в растрепанную шевелюру и, не снимая улыбки, на которую сердце реагировало чересчур остро, сказал:
- Прошу прощения, совершенно неожиданно сморило. Я вам не сильно платье помял?
Похоже, именно тогда, вот так - с первого взгляда...или вернее, с первого его слова, я и влюбилась. Голос... низкий, бархатный, но такой мальчишеский. Наверное, всему виной те насмешливо-задорные нотки. Именно они обманули меня тогда. Я подумала что передо мной подросток, а не мужчина, хоть выглядел он очень взросло и более того - представительно.
Я сбилась с толку. Насколько успела изучить этих британцев, он сейчас должен был вскочить, и начать рассыпаться в извинениях... А этот... поинтересовался состоянием моего платья.
- Да нет... вроде.
И ответ получился сбивчивым.
Мужчина улыбнулся шире, от чего на его левой щеке появилась ямочка, приковавшая взгляд.
- О, прекрасно.
Ни он, ни я не спешили прекращать разглядывать друг друга. С каждой второй секундой этот незнакомец становился все страннее и страннее, хоть не шевелился совершенно. Просто глаза подмечали все новые выбивающиеся детали, прибавляли к этому несколько нахальное поведение - хотя, будь я на родине, даже внимания не обратила, но тут другие нравы.
Я первая решила нарушить затянувшееся молчание.
- А почему вы... тут спите?
Он выглядел слишком представительно, и дело тут не только в одежде, для ночевки в парке. А этот незнакомец вдруг запрокинул голову и рассмеялся. Вот так, в открытую, ни капли не тушуясь. А ведь так никто еще, встреченный в Англии, себя не вел. И этим незнакомец вызывал здоровую симпатию.
- У вас забавный английский.
После этой фразы, когда поняла, над кем он смеется, я вскипела. Так уже надоело что почти все, кому не лень, хоть раз в день да посмеются или над моим поведением, или над - что чаще - словами.
- Не смешно, - едва слышно буркнула на родном языке. И никак не могла ожидать, что незнакомец продолжит говорить на нем же. Русском, пусть и не чистом, но слова он проговаривал четко и ясно.
- А сплю я потому что совершенно не знаю что делать. Машина заглохла в паре кварталов, и мне пришлось добираться до места встречи пешком, а потом как глянул на часы... понял, что безбожно опоздал, и решил не идти. Тем более, там было бы очень скучно.