— Точно! — пьяно добавил он. — Как же я не понял раньше. Эту девушку я… ждал… всю жизнь! И только поэтому никогда не женился. Ее искал. Увозим девушку сейчас же!
— Не выйдет!
Мощная рука Уэринга вцепилась в плечо натуралиста и потянула его назад.
— Правильно, Олкот, — одобрил Теллифер. — Да он и половину ее красаты не оценит. А я оценю! Обожаю такое. Девочка, красотка… брилльянтик… миленько тут… славное пр-ключеннице…
И, будто поклоняясь всеобъемлющей красоте вокруг, Теллифер опустился на колени, а затем уютно положил голову на одну из шкур.
А Уэринг обнаружил, что более не сдерживает Отуэя, а просто не дает тому упасть. Осознав это, он не двинулся, когда тело ученого безвольно рухнуло на пол.
Что-то явно пошло совсем не так. Уэринг принялся яростно тереть веки. На секунду его взгляд прояснился. Перед ним стояла девушка. И смотрела рассветно-синими глазами прямо ему в лицо. И в них сияли крупные слезы! Вся она была воплощением печали, лишающего сил отчаяния. Золотистая чашка выпала из ее ладони. По полу растеклась пурпурная лужа, подбираясь к босым белым ножкам.
Глава 7
СТАРУХА
Уэринг понял, что тоже упал на пол и не может подяться.
А над ним нависло… лицо. Вокруг лица призрачно сияет венец из подобных звездам белых бриллиантов. Фигура укутана в пятнистую шкуру ягуара, скрепленную на плечах изящными золотыми цепочками.
Но это лицо! Старое, морщинистое, изможденное, жидкие седые космы в беспорядке, глаза наводят ужас, ибо несчетную череду лет взирали на леденящую кровь жестокость, из беззубого рта вырывается кошмарный хохот. Ведьмовское лицо, лицо настоящей злой колдуньи, протянувшей иссохшую, схожую с птичьей лапой руку к его горлу! Тут видение рассеялось. Уэринг погрузился в спасительное забытье.
Глава 8
«ТАТА КВАРАХИ»
Уэринг оказался последним поддавшимся невероятному по силе воздействию «безопасного бразильского вина» и стал первым пришедшим в себя. После нескольких минут пребывания в замутненном сознании он наконец довольно ясно представил себе случившееся.
В какой-то мере он совершенно не удивился. Дело сделано, и корреспондент с пугающей четкостью понял, что беды было не миновать с той секунды, когда пятеро болванов, не обращая внимания на очевидные признаки, доверились паре рассветно-синих глаз.
Поначалу он даже не чувствовал уверенности в том, что еще кто-то из тех болванов выжил. Но остальные, один за другим, начали пробуждаться и отвечать на язвительные вопросы репортера, и он смог убедиться в неизменности числа компаньонов.
Их голоса, однако, доносились до него сквозь толщу стен. И сопровождались бряцаньем тяжелых бронзовых цепей, навевающим подходящие к ситуации мрачные мысли.
Через треугольное окошко камеры Уэринг видел узкую дорожку, ведущую через кусты на центральную площадку. Призрачное сияние «Солнечного огня» сменилось дневным светом — и день выдался дождливым. Через открытый верх пирамиды врывались ливневые потоки, колотя по пальмовым листьям. Репортер видел уголок «Солнечного огня», обратившегося в радужный бурлящий водопад. Холодные брызги, подобно крошечным разведчикам, проникали в щели под запертыми дверьми пяти тюремных камер — более не пустующих.
— Милое местечко! — простонал Уэринг. — Ох, какое милое! Друзья и прочие скорбящие, вино оказалось не молодым. Оно было древнее древнего. Нокаутирующие капельки. И мы их проглотили! Что-что? Нет же, Отуэй. Ты тут ни при чем. Я упал — ты упал — мы упали. Нам бы всем по надзирателю. Но похоже, уж один-то у нас появился. И это вовсе не синеглазая детка Сьюзан. Она свое отработала. Такая благовоспитанная! Никого в шкуры силком не наряжала. Ох ты ж! Я тут единственный пещерный человек? Или все переодеты?
По ряду пронесся ответ, что варварскую моду навязали не только корреспонденту. Ни на одном из пятерых не оказалось ни единой нитки цивилизованного платья, никакого оружия и ни одного предмета из тех, что они принесли с собой на пирамиду. Взамен отобранного каждый получил по опрятной камере, красивой черной шкуре с золотой отделкой, по цепи, способной, по выражению Уэринга, удержать слона, а также по угасающему лучику надежды выбраться отсюда живыми.