Идя далее, я с удивлением увидел, что белизна, поблескивающая на краях дороги, не имеет ничего общего с камнями, скорее наоборот — это были ракушки и обломки раковин устриц. Оказалось, что и саму дорогу покрывают останки морских созданий. Поля были устланы ракушками, маленькими и большими, разных форм. Некоторые из них, размером с талер, складывались в кучки, лишенные надежного основания. Я наткнулся на косяк устриц и окаменевшие кораллы, вросшие в землю.
Этот цветастый тосканский сад находился на дне древнего моря, на песчаной пустыне, над которой давным-давно бились могучие волны, а я поднялся достаточно высоко, чтобы объять взглядом весь этот бассейн, окруженный цепочкой гор.
Таинственный город сейчас был слева от меня, так близко, что я мог слышать воскресный перезвон колоколов. Башни размещались в самой высокой точке, они жались друг к другу, будто в страхе перед опасностью, остальной город лежал на склоне холма, укрывшись за мощными серыми стенами.
Дорога петляла еще с милю, и на ней не было и клочка тени. Невидимые цикады сопровождали меня своим проникновенным стрекотом, монотонным и потусторонним. Будто не хватало одного безжалостного света, нужно было меня беспокоить этой странной песней.
Оливковые деревья со срезанными верхушками были пострижены в форме широких и пустых в середине венков, чтобы солнце могло проникать в самую сердцевину. Но никаких других деревьев здесь не было, кроме кустов ежевики и диких роз, и небольших зарослей лаванды.
Я дошел до подножья горы, откуда пошел по мощеной улице. Вдруг за спиной раздался топот копыт, и мимо меня проехали на мулах двое мрачных мужчин в широких шляпах. Если бы не удары подков, я бы принял их за тени.
Я стоял перед красивой аркой из обветренного кирпича с прикрепленным зубчатым карнизом.
В нескольких шагах, в тени карликовых акаций в корыто лилась холодная вода. Я хотел напиться, но струйка, подхваченная порывом ветра, пролетела мимо моей руки. Мне показалось, что я сплю. В то время, когда внизу, на равнине солнце сжигало неподвижные стебли травы, здесь, на горе, дуло и выло, будто бы я пришел в страну ветров.
Под акацией на деревянной лавке сидела женщина, кормившая грудью младенца. Она была неподвижна, как каменная статуя, и смотрела перед собой уставшим, безнадежным взглядом.
Я поздоровался и спросил, попал ли я в Сан-Джиминьяно. Женщина подняла голову и посмотрела на меня с такой тоской в глазах, что я положил монету на ее колени.
Я вышел на длинную пустынную улицу, холодную и мрачную как подвал, и пошел вглубь города между двумя рядами дворцов, кое-где соединенных между собой подвесными мостами. Время от времени поперечные улицы, по которым гулял ветер, позволяли увидеть синеву неба. Улица вывела меня на площадь с кафедральным собором. На площади находились те странные башни. Самая высокая башня ратуши была украшена орнаментальным карнизом, остальные обходились без украшений. Башни казались прикованными к горе. Я испугался наглой дерзости, исходившей от этих строений. Только преступление могло вознести их так высоко, что, казалось, они оскорбляют небо.
Несмотря на жару, царившую на изнывающей от зноя площади, я вздрогнул — ощутил вокруг себя ауру застывших столетий. Здесь должны были жить железные люди, жестокие и агрессивные, неразборчивые в средствах, если речь идет о придании своему городу роскошного вида. Мне стало жаль их потомков, приговоренных к растительной жизни в тени этих башен.
Немногочисленные прохожие, встреченные мной после входа в город, тайком крались за мной, сохраняя при этом безопасную дистанцию. Мальчишка лет 13, из которого не удалось вытащить ничего, кроме того, что его зовут Орасио, присоединился ко мне возле городских ворот, и молча сопровождал меня в этом странном путешествии. Незаметно я дал ему несколько сольдо, чтобы избавиться от мальчишки, но эффект был обратным — он следовал за мной как тень.
За нами увязались и другие праздношатающиеся, так что в моем путешествии по длинным улицам, по которым разносилось эхо наших шагов, меня сопровождала толпа молчаливых бездельников.
Я с удивлением присматривался к мощным каменным колоссам, накрывающим тенями узкие улицы города. Округлые арки окон подпирали тонкие мраморные колонны. Фронтоны домов были украшены мавританскими орнаментами. Со времен средневековья тут не передвинули ни камня, между старыми постройками не втиснулся ни один новый дом, дворцы были в идеальном состоянии, будто время, меняющее все, в этом городе забывало о своем беге.