Мы молчали миг, тишину нарушали только глухие стуки топора и шорох ее ножа. Новости, с которыми я вернулась два дня назад, стали ударом для остальных в лагере. Я не стала говорить о стычке с Добом и жутком запахе гуано от путницы. Я отдала мазь от мозолей Розе и тоник Уит и Андрасу, но ужин той ночью был из кукурузного печенья, где хрустел песок, и бульона из последнего рябчика, которого поймал Седж. После этого я послала Сайфа и Пикла к реке набрать пыльцы и кореньев. Я удвоила количество капканов. Нам повезло, одна из ловушек Седжа поймала зайца, а одна из моих — толстого суслика. Мы стали коптить вчера мясо, но это сожгло остатки нашего хвороста. Потому я и боролась с большой сосной.
— Нам нужно увести лошадей к реке и оттащить один из упавших тополей, — Роза связала прутья. — А потом можно распилить его в лагере.
— Знаю, но времени не было. Для этого нужны Сайф и Пикл, а они следят за дорогой.
— Седж мог бы помочь.
— Наверное, — Седж был большим и мускулистым, но дольше всего в плену он рубил дерево для печей стеклодувов в Моквайе, и он испортил себе спину. Он не мог поднять топор над головой. Но, может, помог бы дотащить павшее дерево.
Мы снова притихли. Повязка на моей груди промокла от пота, я вытерла лицо банданой, отводя взгляд. Я избегала этого с возвращения, стараясь не поддаваться страху, какой испытала несколько дней назад.
— Мы поговорим о Снейктауне? — спросила Роза.
Я повязала бандану на лбу и подняла топор еще раз.
— О чем говорить? Я не могу вернуться. Придется ехать в Пасул.
— Пасул далеко.
— День пути — не так плохо, — я пыталась убрать тревогу из голоса от мысли, что оставлю других в лагере на три или четыре дня.
— Ты не выглядишь как из Моквайи.
— Но и не как из Алькоро.
— Ты можешь сойти за них — смесь Алькоро и Сиприяна. И люди привыкли видеть тебя в Снейктауне. Но в Моквайе ты будешь больше выделяться.
— Я буду выделяться. Возьму с собой Сайфа. Он сможет побегать там. Другого выбора нет.
— Я могла бы поехать в Снейктаун, — сказала она.
Я снова взмахнула топором.
— Нет.
— Почему?
Топор опустился.
— Думаешь, я выделяюсь, Роза? Сколько одноногих девочек-сиприянок в Снейктауне?
— О, я теперь девочка? Я думала, мы решили, что я на два года старше тебя. Если я девочка, то ты — плаксивый младенец, — она согнула правую ногу и опустила руку на колено. — Ты — не единственная защитница каньона, Ларк. Ты не наша королева.
— Кто-то должен быть.
— Нет. Ты просто одна из нас. Я ценю твою власть, и маленькие равняются на тебя. Но ты не можешь тянуть груз сама. Ты должна дать часть нам.
Я оперлась на топор и посмотрела на нее.
— Я знаю, что ты думаешь иначе, но я не просто упрямлюсь. Как выглядело бы, если бы я убежала из Снейктауна, и потом пару дней спустя потрепанная незнакомка приехала бы за теми же припасами? Патцо не идиот. Он поймет, что ты вместо меня. И они повесят плакат с твоим лицом, если не бросят за решетку сразу.
— Есть шанс на успех, Ларк.
— Нет. И я не отправлю туда Сайфа или Пикла по той же причине. Лила не может защититься сама. Седж не пойдет из-за кольца раба на шее. Снейктаун закрыт для нас, Роза. Пасул или ничего, если там не висят плакаты.
— Тогда я поеду в Пасул.
— Что с тобой такое? Нет!
— Что с тобой? — парировала она. — Ты ведешь себя так, словно я не помогала тебе перевернуть больше дюжины карет и вдвое больше телег. Это ложная вина выжившего? Ты все еще укоряешь себя в том, что я потеряла часть ноги?
Я гневно взмахнула топором, вонзила его глубоко в дерево. Я стала вытаскивать его, и древко вырвалось, а наконечник остался в стволе. Я выругалась и отбросила древко. Оно, крутясь, пропало в роще дубов.
Роза презрительно фыркнула.
— Я хотела сказать, что хотя бы древко не сломалось, но…
Я села на землю, потирая ладонью лоб, оставила это так. Запах летучих мышей появился в носу.
— Зачем ты напомнила об этом?
— Не я одна одержима воспоминаниями.
Нет, ведь это была не ее вина. Она была или пьяной, или без сознания большую часть. Я помнила каждый миг — как бык несся, как его рог пробил ногу Розы. Роза взлетела в воздух, кашляла из-за виски, который ей дали, чтобы начать операцию прямо там, где быка пытались клеймить. Звук пилы, и как она вонзалась в кожу и дальше, двигаясь туда-сюда. Скотовод стиснул зубы, грязные пальцы сжимали пилу, он ругался.
«Проклятье, Нит, заткнись и держи ее. Если бы ты держала калитку, как я сказал, этого не произошло бы».