Я заставил себя не думать о глупых победах, посмотрел между стволов. Яно был чуть правее от меня, отчасти скрытый другим деревом. Но я видел, с кем он говорил — с госпожой Фалой. Она была расстроена, сцепила перед собой руки, но ее материнское лицо было искажено отчаянием. Я затаил дыхание и склонился как можно ближе.
— Я не знаю, кто это был, мой принц. Клянусь, я не…
— Служанка, как можно не знать? — гнев в голосе Яно напугал меня, он звучал яростнее, чем прошлой ночью. Он сжимал кулак сбоку, рука дрожала. Другая ладонь лежала на церемониальной рапире, которая всегда была за его поясом. Мне стало не по себе — я и не думал, был ли он мастером с этим оружием? Он точно не станет нападать на испуганного человека без оружия.
Верно?
— Он был в плаще и капюшоне, — ответила с дрожью Фала. — И с тканью на лице, и у него был нож за поясом. И он был огромным, он заставил меня встать на колени и смотреть на землю, пока он передавал мне послание.
Яно зарычал.
— И? Что он сказал в этот раз?
Голос Фалы стал тише, она прижимала ладони к губам. Я склонился сильнее, едва сжимая ветку. Я мог вот-вот упасть головой вперед с дерева.
— Говори громче! Что он сказал?
— Он сказал… что во дворе много глаз, и что вы… должны стараться выглядеть е-естественно. О-он сказал, если вы не сможете играть, то… о, прошу, мой принц…
— То что? — паника звучала в гневном голосе Яно, звенела в воздухе. Он сжал рапиру.
— Тогда вы начнете получать… предметы. Он сказал… — голос Фалы так дрожал, что я едва понимал ее слова. — Он сказал, что у нее… достаточно пальцев рук и ног, чтобы напоминать каждый день до вашей к-коронации.
Яно дышал так громко, что я слышал поверх голоса Фалы, пока она не затихла, закрыв руками лицо, чтобы заглушить рыдания. Желудок сжало от тревоги за нее, но Яно не утешал ее. Он притих, а когда заговорил, голос был низким и опасным:
— И ты не знаешь, кем он был?
Фала покачала головой, подняла лицо в пятнах от ладоней.
— Он находил меня лишь дважды, когда я была одна и в темноте — сначала при уборке ламп в зале портретов, а потом когда я мыла окна в комнате завтрака. Обычно он оставляет письма с другими в комнате почты…
— Ты говорила со своими почтовыми работниками?
— Они его не видели. Письма просто появлялись в ящике, когда они приходили утром, — она вытащила платок из кармана и высморкалась. — Мне очень жаль, мой принц. Я хотела бы, чтобы он не находил меня, не мучил вас ее безопасностью, но что я могу? — ее последние слова были как вой.
Яно шумно выдохнул носом.
— В следующий раз иди сразу ко мне, и мне плевать, который час. Если он снова подойдет к тебе, сразу же буди меня.
— Он сказал, если я так сделаю, он…
— Мне плевать, что он сказал. Это важнее. Она важнее. И если ты сохранишь голову на плечах в следующий раз, может, мы остановим его. Это ясно?
— Да, мой принц. Да.
Он взмахнул рукой.
— Иди. Доложи мне немедленно, если что-то станет известно.
Она поклонилась, сцепив ладони перед собой.
— Да, сэр, обещаю.
Я отклонился на дереве, а она повернулась и поспешила прочь, вытирая слезы. Она ушла за деревья, ее рыдания растаяли вдали.
Яно стоял как камень под деревьями, все еще сжимая рапиру. В тишине я натянул тунику на рот, чтобы скрыть дыхание. Он стоял там долгие минуты, пока у меня не остались вмятины на руках от коры дерева.
Где-то вдали снова зазвонил колокол, потом еще и еще, постоянный звон стал громче. Время Квални Ан-Орра закончилось. Радуга пропала за тучами.
Яно резко вытащил рапиру и ударил по папоротникам, оставив брешь среди них.
— Куас! — закричал он.
Я не знал это слово, но оно вряд ли было в моем «Справочнике стандартного моквайского». Он повернулся к моему дереву впервые, потирая рукой лицо. Я задержал дыхание, он убрал рапиру в ножны, не посмотрел в мою сторону и пошел среди стволов. Он медленно шагал среди папоротников, опустив плечи в поражении. Я замер, пока его шаги не утихли, а потом расслабился на ветке кедра, протяжно выдохнул.