Я посмотрел на птицу, узнал узор на перьях, черно-белые и желтые. Птица была западной, не нашей, но я помнил ее по каньону вокруг университета. У нее была приятная песнь. Луговой трупиал.
Жаворонок.
Разум выпалил сразу несколько обрывков.
Пленник в Феринно. Странное нападение. Подтвержденное нападение на карету Кольма, день езды в другую сторону, и все примерно в одно время.
Желание кому-то доверять.
Я узнал кое-что важное — ее имя. Ларк.
Я отклонился от окна, сердце колотилось.
— Мне нужно поговорить с Яно, — быстро сказал я, глядя на дождь.
— Принеси мне пергамент. Я включу в письмо твои слова, если хочешь.
— Нет, — сказал я. — Это не нужно писать. Я хочу поговорить с ним лично.
— Веран, если кто-то намеренно сломал окно и впустил комаров, то не стоит тебе поднимать шум накануне нашего отбытия.
— Я могу сделать это без ведома двора, — я пытался быстро соврать. — Сегодня… вечеринка на одной из террас. Я могу поговорить с ним там.
— Лично?
— Да.
Я ощущал затылком ее взгляд.
— Это не будет… рискованным?
— Конечно, нет. Ты знаешь правила моего папы.
— И я знаю, что ты ходил по деревьям вчера и шпионил за чужестранным принцем. Повернись и скажи мне в лицо, что не будешь глупо рисковать.
Я повернулся, стараясь убрать эмоции с лица. Я серьезно поднял руку.
— Клянусь честью разведчика, что не буду глупо рисковать.
Она прищурилась, хмурясь.
— Хорошо, — она звучала так, словно не верила мне, и я повернулся к двери как можно спокойнее.
— Я пойду собираться, — сказала я. — Для пути домой.
Она не ответила. Я ощущал ее взгляд, пока не покинул комнату. В коридоре я глубоко и с дрожью вдохнул.
Я не соврал ей. Я не стану глупо рисковать.
Это было необходимо.
И я не был разведчиком.
18
Тамзин
Моя кнопка стала погибать. Острие затупилось, стало скругленным. Я пыталась заточить его об стену, но глина просто осыпалась. Я стала вместо этого снимать второй металлический обруч с ведра. После борьбы с ним и ругательств я смогла вытащить вторую кнопку. Она высвободилась из дерева, новая и крепкая, с острым концом.
Я прошла к двери и начала следующую букву.
Н
А
Й
19
Ларк
У Розы была лихорадка.
После катастрофы с телегой она то страдала от боли, то впадала в ступор, ее кожа была обжигающей. Седж почти не отходил от нее. Он менял повязки на ее колене дважды в день, то поднимал ее ногу, то давал ране дышать. Край почернел, на нем засохла сукровица, кровь не переставала течь.
Лила тоже заботилась о Розе, протирала ее лоб, лила воду ей в рот, помогала менять повязки под ней, когда они пачкались. Ее лицо часто выражало холодное презрение раньше, но теперь его искажала тревога. Она могла любить Розу.
Я взбежала по склону к травянистому оврагу у основания Трех линий. Крыс бежал за мной, он хромал после стычки с волами, но уже ходил нормально. С моего кулака свисал тощий заяц, единственная добыча из наших ближайших ловушек сегодня. Похлебка будет с жестким мясом, но кости станут хорошим бульоном для Розы и малышей. Я пошла бы дальше к реке, но боялась надолго бросать остальных в лагере. Я в тысячный раз за час выдохнула, перестав задерживать дыхание.
Я закинула вязанку на плечо. Я бы не пошла к оврагу этим утром, но топор остался в той сосне, и нам нужен был хворост, а в половине мили от лагеря все было вычищено. Я не стала брать вола за одним из тополей у реки, хотя бы пока что. Даже если я думала, что могла надолго покинуть лагерь, другие не могли мне помочь. Седж не мог бросить Рощу. А Сайф… горевал по Пиклу. Они были почти одного возраста, дружили годами. Теперь он бродил по лагерю, как призрак, делал то, что я просила, в тумане и тишине. Я не знала, смог бы он сосредоточиться на подъеме дерева, или он просто ходил бы рядом с нами. Я не успела сесть с ним и поговорить о произошедшем, потому что старалась собрать припасы для лагеря и заботилась о новом члене.
Молл.
Я не знала, как ее звали на самом деле, она не произнесла ни слова после прибытия. Ни разу. Мы назвали ее так из-за четырех букв, напечатанных на ее грязном мешке, наверное, начало от «Моллин. Мельницы». Она не разлучалась с мешком — мы с Лилой осторожно сняли его, когда мыли ее, но когда попытались убрать его, она прижала его к груди и не отпускала. Я спросила у нее, могли ли мы звать ее так, как написано на мешке. Она не ответила, сидела и дрожала, как сосна от ветра.