Я выпила оставшуюся воду, не вытирая горлышка. Я подумала: разве моя рука или мое платье стерильны?
Я повернулась к окну. Почувствовала на себе взгляд вампира.
– Мне нужно пописать, – раздраженно сказала я. – Я собираюсь сделать это через окно. Не мог бы ты не смотреть? Я скажу тебе, когда закончу.
Поскольку до сих пор я не слышала, как он движется, он должен был зашуметь так, чтобы я услышала. Я оглянулась, и он повернулся спиной. Я пописала, чувствуя себя нелепо.
– Готово, – сказала я. Он развернулся и снова вперился в меня взглядом; лицо оставалось все таким же бесстрастным.
Как он, казалось, уменьшался с восходом солнца, так сейчас словно рос с заходом.
Последние лучи солнца угасли – как и я. Замерзшая, больная, напуганная, а головная боль, казалось, стала больше головы. Я закуталась в одеяло и прижалась к стене поближе к углу, насколько позволяла цепь. Я вспомнила о второй буханке хлеба, вытащила ее и начала есть в надежде, что это поможет, но куски падали в желудок, как камни, и много я не съела. Затем я свернулась клубком на полу и стала ждать.
Уже полностью стемнело. Позже должна была подняться луна, но сейчас я почти ничего не видела. Ясной ночью под открытым небом не бывает полностью темно, но мы находились в доме. Серая полутьма прямоугольниками ложилась на пол под окнами, но вне их я ничего не видела. Я знала, что он видит в темноте; знала, что вампиры чуют живую кровь… Нет, подумала я. Не в этом дело. Он не забудет обо мне, как я не забуду о нем. Пусть даже я не слышу и не вижу его. Пусть даже я так привыкла к запаху вампиров, что больше его не замечаю. От этого становилось только хуже. Я думала, что должна увидеть, как он пересекает серый прямоугольник между нами – уверена, длины цепи не хватило бы на обход, – я знала, что не услышу его. Но… я ведь не заметила, как он пьет. Я закусила губу. Не буду плакать, не буду кричать…
Я чуть было не закричала, когда из темноты раздался его голос:
– Уже идут. Слушай меня. Встань, сверни свое одеяло и аккуратно уложи рядом. Отряхни платье. Расчешись пальцами. Если хочешь, садись снова, но чуть дальше от угла – да, ближе ко мне. Помни, что три фута туда-сюда для меня не имеют значения, для тебя тоже. Сядь прямо. Наверное, скрести ноги. Ты понимаешь?
– Да, – хрипло пискнула я. Разгладила одеяло, уложила. Плотно обернула мешок вокруг остатков хлеба. Туда же сунула пустую бутылку из-под воды. Отряхнула платье. Оно, вероятно, было в беспорядке, но с этим я ничего не могла поделать. Мои волосы, честно говоря, выглядят чуть лучше, если их расчесывать пореже – так что я постаралась расчесаться пальцами, как делала бы это перед зеркалом дома. Опять вытерла лицо подолом юбки. Я чувствовала себя невыразимо грязной и неопрятной… с оттенком иронии. Ко мне ведь еще и не прикасались, а казалось, будто меня изнасиловали. Привлекательной я себя, естественно, не чувствовала. Но я пригладила юбку, прежде чем снова сесть – в темноте по свою сторону серого прямоугольника, в добрых шести футах от угла. Цепь провисла, лениво изогнулась.
– Хорошо, – сказал он из темноты.
Высший балл за попытку, подумала я. Джун Яновски гордилась бы мной.
«Уже идут» – похоже, весьма относительный отрезок времени. Нервы мои звенели от напряжения, казалось, прошла бездна времени, прежде чем люстра под потолком неистово дернулась – и вспыхнула. Свечи снова были новыми и высокими. Бабушка говорила, что поджигание предметов на расстоянии – сравнительно простой трюк, объяснявший большое количество пожаров во время Войн; но дома-то уже готовы, их не нужно предварительно строить. Двухсекундного шума мне хватило, чтобы подавиться криком, заставить себя сидеть на месте – ноги скрещены, руки свободно лежат одна на другой, ладони развернуты вверх и открыты. Я сомневалась, что смогу кого-либо обмануть, но, по крайней мере, я пыталась.
Их было двенадцать. Я не считала прошлой ночью, поэтому не знала, стало ли их больше или меньше. Я узнала заместителя Бо и того, кто был моим вторым конвоиром. Говорят, будто вампиры все на одно лицо – но это неверно, они похожи друг на друга не больше, чем схожи между собою обычные люди. Много ли живых людей, помимо персонала в убежищах, видело достаточно вампиров, чтобы судить? Эти двенадцать были все тонкие и гибкие на вид – единственная их общая черта. Но, конечно, все они были вампирами, пахли, как вампиры, двигались, как вампиры, и, останавливаясь, застывали неподвижно, как вампиры.