Я сделала паузу.
– Дальше идет бедный, но более-менее приличный район, и мы тамошним жителям не понравимся, но, если не будем задерживаться, они, наверное, не вызовут вамп… копов. Больше всего меня беспокоит, чтоб какая-нибудь светлая голова не додумалась, что ты демон. Ты явно не можешь быть вампиром, потому как ходишь под солнцем. Но, как я уже говорила, ты совершенно не похож на человека. Ты можешь быть довольно недалеким демоном, который не понимает, какое впечатление производит на людей – и, раз мы должны держаться за руки, кто-то может подумать, что ты похищаешь меня. Черт. А еще нам придется пересечь по крайней мере одно шоссе. Дважды черт. Надо полагать, эту часть города ты вообще не знаешь?
– Нет.
– Не знаешь. Да и я не особо. Ну, если они не вызовут ООД, мы должны найти парк, на другом краю которого – дом моей хозяйки… Впрочем, понятия не имею, насколько это все далеко. Порядком, наверно. В машине мы могли бы проехать прямиком через город… – Я нерешительно посмотрела на солнце: оно приближалось к зениту, а между нами и мостовой оставалось еще много деревьев.
– На самом деле ехать через город в твоей машине было бы не лучшим решением, особенно со мной. Твоя семья сообщит… идентификационный номер в полицию.
– Что? А, номерной знак! Ой-ой… Прости. Я и об этом не подумала.
– Ну, я и не думал, что ты вела меня так долго только затем, чтобы предать, – сказал он.
Вот уж точно.
– Но… похоже, стемнеет гораздо раньше, чем мы доберемся до моего жилья, – сказала я, пытаясь не звучать обреченно. И я не слишком устала, чтобы идти дальше, повторяла я про себя. Пропажа машины – всего лишь неудача. Не катастрофа.
– Я провожу тебя до дома, – церемонно сказал вампир, словно милый, хорошо воспитанный мальчик, провожающий домой девушку после обеда в пиццерии.
Отчего мои глаза вдруг защипало? Не было причины плакать при этих словах. Я просто устала.
– Я не имела в виду… – ой, спасибо, – сказала я. Мне бы следовало желать его скорейшего ухода. Мне бы хотеть увидеть солнце, касающееся горизонта – по крайней мере, после того, как мы выбрались из тени деревьев. Но я не хотела. Я была благодарна за то, что он собирается проводить меня до двери. Стоя возле бабушкиного домика и глядя на место, где должна была стоять, но не стояла моя машина, я думала, что не смогла бы справиться без него.
Я радовалась, что он не сгорел.
Наш маленький сплоченный дуэт начал спускаться к озеру. Я, можно сказать, привыкла, что меня несут, и оттого, что все вообще было до чертиков странно, странность нашей вынужденной близости отступала в тень. Но идти бок о бок, держа его под руку, было гораздо более странно и неудобно. Я также обнаружила, что при этом чувствую себя несимметрично. Вероятно, это была всего лишь производная от усталости, но обмен силы, или что там было, только через одну руку кружил мне голову. Я невольно наклонилась к нему.
Почва здесь была болотистой – мох, невысокая травяная поросль и сорняки, так что мои босые ноги оказались в сравнительной безопасности. Когда мы добрались до берега, я выбрала самое заболоченное место, какое могла найти – я знала, где искать: как раз к востоку от домика был небольшой заливчик, – заставила своего спутника сесть и натерла тиной и грязью его целиком, включая волосы. Он был настолько худ, что мои руки пересчитали его ребра. Он вытерпел все это с безупречным стоицизмом. Одной рукой вампир держал меня за лодыжку – так что обе руки у меня были свободны – но я попросила его держаться за обе для равновесия. Моего равновесия.
Себя я украшала немного артистичнее. Мне требовалось просто походить на особу, согласную по доброй воле шататься с этим типом. Поэтому я втерла грязь в волосы и позволила грязному ручейку стечь по одной стороне лица на плечо. Порез на груди я старательно обходила. Мамины правила гигиены ясно говорили, что нельзя загрязнять открытые раны, а перевязочного пакета под рукой не было. В любом случае потребовалось бы несколько больших пакетов. (Я надеялась, что грязь на травмированной лодыжке вампира не приведет к осложнениям: эта штука с «очисткой от живого» обеспечивала общую защиту.) Кроме того, порез, наверное, порядком прибавлял моему облику правдоподобия, а нам его требовалась побольше. Правдоподобия чего? Опухоль на губе еще не сошла, но кровь остановилась несколько часов назад, и металлический привкус крови во рту пропал. Ура. Я хотела как можно меньше чувствовать себя вампиром. Мне не нравилось ощущение, что границы слегка размываются.
Когда-то я проводила много времени, сидя с бабушкой возле этого самого заливчика. За пятнадцать прошедших с тех пор лет он поменял очертания и заилился. Когда мы сидели здесь, можно было слышать журчание ручейка, впадающего в озеро, но теперь он смолк. Я слышала только собственное дыхание и шлепки гримировочной грязи. Даже птиц не было.
Вампир настаивал, если можно так это назвать, что он понесет меня на последнем участке леса до первых улиц города. Однородность, напомнил он мне, и кровавый след. Я вспомнила, насколько быстрее мы передвигались, когда шел только он – а до городских окраин оставалось еще то ли двенадцать, то ли пятнадцать миль, – и не стала возражать.
Вампир донес меня прямо до окраинной улицы, где бетон крошился, а бордюрный камень рассыпался на куски. Он мягко опустил мои ноги на эту родную почву. Для поддержания контакта мне не пришлось притворно опираться на спутника – без этого я не смогла бы стоять прямо. Я сунула руку ему под локоть и взялась пальцами за его запястье Мы слегка соприкасались плечами и бедрами. Волны силы чуть всплеснули, пока я привыкала снова идти своими ногами, но внезапной опасности потерять равновесие, как на месте парковки машины, не возникло. На самом деле волны теперь словно бы меняли форму и структуру, чтобы помочь мне. Головокружение, которое я почувствовала при спуске к заливчику, стихло.
Мне едва хватило рассудка бросить опустевшую бутылку в городскую мусорную урну.
Не хотела бы снова пережить путешествие, подобное тем последним пятнадцати милям через город. Я знаю, нехорошо так часто жаловаться на усталость, но это окончательное истощение было как смертельная болезнь, и я почувствовала, что вижу смерть в нескольких сотнях футов вниз по улице впереди. Я весьма хороший ходок – в нормальной жизни мы с Мэлом могли пройти пятнадцать миль вокруг озера в поисках животных, стараясь не попадаться на глаза Сверхзеленым. Но мы бы растянули это на целый день, сделали несколько привалов, остановку на обед и ушли бы домой усталые и довольные собой. К тому же мы были бы обуты. А здесь – пятнадцать миль после всего пережитого, да и до того я много бегала на голодный желудок.
Я видела не только свою смерть; начинались жутненькие галлюцинации. Многие люди краем глаза видят серые паутинные узоры, когда переутомляются – было такое и у меня, когда в кофейне случился аврал, потому что все заболели, кроме нас с Чарли, и мы работали по шестнадцать-восемнадцать часов день за днем. Но впервые внутри паутин что-то двигалось, не говоря уже о новой полноцветной палитре. Не самый приятный опыт. Я все же осознавала происходящее и ухитрялась одновременно изучать периферию моей личной фотогалереи и выбирать путь в реальном мире. Я хорошо знала город, пусть не все закоулки, и даже теперь, на пределе усталости, не теряла чувства направления. Я так окоченела, что едва чувствовала свои бедные ноги – но это и к лучшему. И хорошо, что кровавый след перестал быть проблемой.
Солнце сейчас быстро клонилось к горизонту, что, наверное, было хорошо: в сумерках наша пара будет выглядеть менее ужасающе. Никто с нами не заговаривал. Людей мы видели мало, да и те либо уже полностью отключились от реальности и видели картинки покруче моего грязевого макияжа – кое-кто из них оживленно обсуждал их с самим собой, не обращая на нас внимания – либо же встречным хватало беглого взгляда, чтобы перейти на другую сторону улицы, старательно пряча глаза. Я думала спросить вампира, не сделал ли он чего-нибудь – если вампиры могут убеждать, могут ли они также отпугивать? – но солнце еще светило, пусть совсем тускло, и это представлялось маловероятным. Может, как-то действовали мои волны силы – настроились соответственно при входе в город. А может, нам просто везло.