Среди толпившейся у фонтана малышни возникла какая-то нешуточная заваруха, крики стали ещё громче, пронзительнее и истеричнее, несколько особенно разбуянившихся пацанов схватились врукопашную. Предки драчунов немедленно вмешались и оттащили их один от другого до того, как те успели причинить друг другу существенный урон. Этот инцидент внёс ещё большую сумятицу в и без того суматошную здешнюю обстановку и окончательно отвратил Андрея от этого чересчур людного и шумного места. Ещё раз с удовольствием взглянув на стремительно взлетавшие вверх и сверкавшие на солнце прозрачные пенные струи, он тем не менее двинулся дальше в поисках более тихого и укромного местечка.
И обнаружил такое неподалёку, за углом соседнего дома, у входа в продовольственный магазин, не привлекавший в этот день большого числа покупателей. Значительная их часть задерживалась у находившегося рядом пивного ларька и располагалась за расставленными вокруг столиками. Так же решил поступить и Андрей, ощутивший к этому времени сильную жажду. Он подошёл к стойке и спросил большую кружку пива.
И тут ему пришлось пережить серьёзное унижение. Торговавшая пивом и другими напитками крупная краснорожая тётка с двойным подбородком, бесцветными глазами навыкате и аляповато накрашенными толстыми губами смерила его сухим подозрительным взглядом и спросила вдруг, сколько ему лет. Он, никак не ожидавший такого вопроса, покраснел до корней волос и, вместо того чтобы вести себя спокойно и непринуждённо, смутился и пробормотал что-то нечленораздельное. Торговка нагло усмехнулась и объявила, что алкогольные напитки, в том числе и пиво, несовершеннолетним продавать запрещено. Опомнившийся Андрей попытался было протестовать и доказывать, что ему уже есть восемнадцать и он имеет полное право пить не только пиво, но и кое-что покрепче. Но торговка не желала его слушать, а стоявшие следом за ним в очереди томившиеся жаждой люди и не подумали поддержать его, а, напротив, недовольно заворчали и зашикали на него. Раздосадованный и разозлённый Андрей едва не вспылил и не послал и тётку, и её клиентов ко всем чертям, а может, и куда подальше. Однако вовремя сдержался, поняв, что силы слишком неравны и ему не устоять против сплочённой и явно недоброжелательно настроенной к нему очереди. А потому он лишь мрачно зыркнул на уставившиеся на него красные потные физиономии, буркнул что-то себе под нос и сквозь зубы попросил квасу. Пить хотелось слишком сильно, и он не в силах был отказать себе в кружке чего-нибудь холодного и освежающего. Не пива, так хоть кваса на худой конец.
Усевшись за крайний столик и с наслаждением потягивая свежайший ледяной квас, он, не желая видеть крайне неприятных ему после случившегося посетителей пивной, принялся смотреть на улицу, на проезжавшие мимо автомобили и влачившихся по раскалённому тротуару вялых, как сонные мухи, прохожих. Зрелище было малопривлекательное, и он, чтобы взгляд отдохнул хоть на чём-то, перевёл его на высившиеся вдоль проезжей части высокие тополя, обильно ронявшие нежный невесомый пух, подобно снежинкам носившийся в воздухе и, достигнув земли, образовывавший обширные продолговатые скопления, разлетавшиеся при малейшем дуновении ветерка. Правда, сейчас пух лежал совершенно спокойно, ничем не волнуемый, так как воздух был абсолютно недвижен и неколебим, он будто застыл в мертвенном знойном оцепенении, придавив своей тяжестью и природу, и людей, и, казалось, даже неодушевлённые предметы.
Всё ещё переживая про себя происшедшую с ним только что неприятность, Андрей невольно опять взглянул на её виновницу – дебелую, пышущую здоровьем мордатую тётку, умело орудовавшую за своей стойкой посудой и беспрерывно отпускавшую пиво очередным клиентам, вереница которых не умалялась и не иссякала и, очевидно, долго ещё не должна была иссякнуть. Некоторое время он не сводил с неё угрюмого, почти ненавидящего взора, стискивая зубы и глухо бормоча сквозь них что-то угрожающее; судя по его мрачному виду, можно было предположить, что он задумал что-то зловещее. И в этот момент он и впрямь был недалёк от этого, по крайней мере в мыслях. Эта бойкая лупоглазая толстуха, как ему казалось, унизила его. Причём публично, на глазах у нескольких десятков человек. Которые полностью поддержали её и ещё мгновение – и готовы были бы, как это водится в таких случаях, поучаствовать в его травле. К счастью, он обуздал охвативший его гнев, не поддался на провокацию, повёл себя в высшей степени достойно и благоразумно и – в чём он уже успел убедить себя – с честью вышел из этой пренеприятной ситуации, которая, поведи он себя по-другому, могла бы закончиться для него куда менее благоприятно.